Сисела Линдблум - Охотница
Бывает в жизни такое, о чем никому не расскажешь. Но у Жанетт есть несколько подруг, хотя, пожалуй, не больше двух, кому можно доверить почти все. Одна из них – Сандра. Сандра и Жанетт дружат уже много лет, и хотя между ними всякое бывало, долгие, иногда часами длящиеся разговоры накрепко связали их – они обсуждали почти все. Переживания, комплексы, недомогания и даже детали интимной жизни. От подруги – никаких секретов. Единственное, о чем не говорили, – это о том, чего не знали сами. За эти годы столько было сказано и передумано, такой дружбой можно гордиться. Беседы их сравнимы с многоцветным полотном, на котором вытканы самые разные узоры из мыс лей и суждений. Такое полотно стоило бы поместить в музей северных народов. Чем не произведение искусства? Восторг посетителей обеспечен.
Но Жанетт все-таки в сомнениях.
– У меня целый час, – объявляет Сандра радостно, снимая крышку со стаканчика с йогуртом, купленного к обеду, – а когда ты вернешься?
– Я пойду домой, – отвечает Жанетт, – сегодня здесь у меня больше нет дел.
Они сидят в кафетерии телестудии. Когда-то они были коллегами, работали вместе над серией передач. Потом их дороги разошлись, теперь Жанетт работает сценаристом в одной из программ новостей, а Сандра – репортером в другой.
– Я так плохо спала сегодня ночью, – говорит Жанетт, наблюдая за черным пятнышком, неотвязно маячащим перед правым глазом.
– Надо же, посмотри, водянистый какой! – Сандра указывает на йогурт.
– Он просто осел на дно, перемешай ложкой, – предлагает Жанетт.
– Фу, какой противный. – Сандра встает и направляется к прилавку, чтобы поменять йогурт. Жанетт нащупывает пальцами камень в кармане, а потом вынимает и кладет на стол. И все-таки ей необходимо с кем-нибудь посоветоваться, деваться некуда. Интересно, что скажет Сандра.
– А как твои дела? Он звонил? – спрашивает Сандра, вернувшись с новым йогуртом.
– Ну…
– Ну?
– Я не хочу его сейчас видеть.
– Могу тебя понять, – говорит Сандра серьезно, – пора ему образумиться. Юнас ведь… я о том, что… он ведет себя совсем безответственно.
– Ну… – снова тянет Жанетт, а потом некоторое время молчит. Сандра с осторожностью смотрит на нее, в целом они уже давно это обсуждали, и не раз. Но после того случая, который так взволновал Жанетт и о котором она, несмотря на остроту момента, так и не рассказала подругам, уже трудно возвращаться к этой теме, так что уж лучше даже и не начинать.
– Я думаю, тебе нужно просто успокоиться, – произносит Сандра, – используй время для себя, займись Йенни, подумай как следует, но будь разумна, не думай об этом сутки напролет. Юнас должен тебя понять, сам-то он обычно столько времени тратит на себя.
– Йенни… она у мамы, – тихо произносит Жанетт. – Уже два дня. Так из-за этого нервничаю, что не могу спать, но сегодня лягу сразу же, как приду домой, прямо после обеда. – Она трет глаз, потом спрашивает: – Тебе когда-нибудь гадали?
– Нет, – отвечает Сандра.
У Жанетт постоянно возникает желание воспользоваться тем, что у подруги выдался свободный часок, и рассказать про камень в кармане. Но это же бред! Какие гадалки? Обыкновенное надувательство! Но тогда почему на камне написано “Висбю”? Разве это не странно? Она идет к какой-то мерзкой тетке, эта мерзавка ей гадает, доводит до полуобморочного состояния, кто-то бросает камень, камень разбивает окно, Жанетт подбирает его на улице, кладет в карман и напрочь обо всем забывает, хотя даже в своем ежедневнике написала об этом. И вот теперь она находит этот камень, вот как развивались события. Насколько она помнит. И камень этот – память о Висбю, о городе, где Юнас совершил нечто, что так ранило ее.
Выкладывая Сандре все это, Жанетт и сама понимает, как все это глупо. Даже глупее, чем когда молча об этом размышляешь. Иногда долгими бессонными ночами ей начинает казаться, что все это взаимосвязано: Висбю, измена Юнаса, камень и слова гадалки.
– “Будет больно”, сказала она, и я записала ее слова в дневник, – закончила свой рассказ Жанетт, глядя на подругу покрасневшими глазами.
Сандра сидит, подперев голову руками, и внимательно смотрит на Жанетт. Жанетт смотрит на аккуратную коричневую подводку вокруг ее светло-голубых глаз.
– Ну и что же произошло? – участливо спрашивает Сандра.
– Окно разбилось вдребезги, и камень вылетел, только не помню, кто это сделал.
– Да-да, – говорит Сандра, – но это не самое главное, что произошло в Висбю?
Жанетт молча берет серый камень и протягивает его Сандре. Сандра, едва взглянув на него, снова пристально смотрит на Жанетт, но та не хочет отвечать. Конечно, хорошо бы Сандра сказала ей, что вся эта история – просто ерунда, но чтобы так сказать, надо внимательно все выслушать, отнестись ко всему серьезно. Так, как к этому отнеслась сама Жанетт. Сандра должна была сначала выслушать, изумленно поахать, а потом заявить, что старуха просто чокнутая, и этот вывод утешил бы Жанетт сегодня ночью.
– Я тогда себе вбила в голову, что… Юнас встретит девушку. Потому что тетка произнесла имя. Тереза. Это случилось четыре года тому назад. Безумие, но я не сплю ночами, представляя себе, что он спешит на встречу с какой-то Терезой.
Сандра, не отводя от нее глаз, молчит, будто не знает что и сказать.
– Хочешь кофе? – наконец произносит она и встает. – Пойду куплю.
Жанетт кивает головой.
* * *Три недели тому назад Юнас вернулся домой, в Стокгольм, после поездки на Готланд, где проходила конференция. В отеле “Висбю”. У Жанетт была запарка на работе. “ Ты и папа побудете одни, маме надо работать”, – объяснила она Йенни, оставляя ее в детском саду. Вернулась с работы она около полуночи, сняв пальто, осторожно, чтобы никого не разбудить, прошла в гостиную, но Юнас, оказывается, еще не спал, а разговаривал по телефону на кухне.
Разговаривал приглушенным голосом.
Почему она тогда не дала ему знать, что пришла? Почему тихонечко двинулась по коридору, в сторону кухни, прямо в уличной обуви? Может быть, просто потому, что заранее представила, как проскользнет тайком в туалет, приведет себя в порядок, а потом окунется в тепло того, кого так часто ожидала долгими вечерами. Но, возможно, и по какой-то иной причине. Странно… ведь вообще-то Жанетт не была любопытной.
Об этом случае Жанетт Сандре не рассказывала. Для нее самой это все до сих пор покрыто туманом. В чем там было дело?
“Мне довольно сложно… увидеться”, – голос Юнаса был несколько измученным, но не заискивающим.
“Нет, не так, просто прямо сейчас увидеться сложно… Может быть, сделаем так: я позвоню тебе сам? Можно, я позвоню на следующей неделе? Да нет же, я не удивился… я тоже хотел… да-да, я тоже собирался звонить… просто, чтобы закончить разумно…”
