Дина Аллен - Сердце подскажет
Ее руки дрожали так сильно, что она не могла даже расстегнуть пуговицы на его рубашке.
– Да, так, – продолжал он, помогая ей расстегнуть рубашку, – а потом так…
Аннабелл застонала. Она просто умирала от желания. Он прикоснулся губами к ее затвердевшему соску, и она почувствовала, что ритм его движений передается всему ее телу.
Наконец с его помощью она сняла с него одежду.
– Аннабелл! – Бенедикт отстранился от нее. Поймав ее недоуменный взгляд, он произнес прерывающимся голосом: – Я не хочу кончить раньше, чем успею доставить удовольствие тебе, удовольствие, какого ты еще не знала. Я так мечтал об этом все то время, что тебя не было рядом!
Аннабелл изнемогала от желания поскорее стать с ним единым целым. Когда это, наконец произошло, она ощутила то знакомое ей до боли чувство блаженства от осознания их самодостаточности, когда они вместе. В их отношениях всегда было нечто, чего никому другому не дано было восполнить: притяжение, которое может существовать лишь между людьми, любящими друг друга. Аннабелл всегда думала, что только такое чувство может дать новую жизнь, что для нее всегда было особенно важно.
Однажды она поверила, что Бенедикт любит ее именно так. Именно об этом он говорил ей, когда она смущенно рассказывала ему о том, что для нее значит заниматься любовью.
И после всего этого он отказывается от собственного сына!
В эти минуты Аннабелл ненавидела себя. Куда делись ее гордость и самоуважение?! Она смотрела на Бенедикта и чувствовала себя униженной и растоптанной, как никогда.
Аннабелл уснула. Бенедикт, вышел всего на несколько минут, а когда вернулся, она уже спала. Он пристально вглядывался в ее лицо.
Когда они занимались любовью, он почти забыл о том, что в ее жизни был другой мужчина, о существовании которого ему никогда не удастся забыть. Он – отец ее ребенка. От злости он стиснул зубы.
На какой-то миг ему показалось, что она вела себя так, будто у нее никогда никого не было, кроме него, будто никакой другой мужчина не прикасался к ней… И только Богу известно, как бы он хотел в это верить!
Он не может жить без нее. Несмотря на все, что он теперь знает о ней.
8
Утром Аннабелл проснулась. На ее губах играла улыбка. Она сладко потянулась. Как приятно просыпаться вот так, после такой волшебной ночи. Еще полусонная, она потянулась к Бенедикту.
Бенедикт! Она вдруг вспомнила о действительности.
Сев на кровати, она погрузилась в отнюдь не радужные мысли. Куда подевались ее сложенные вещи? И чемоданы? Уже девять часов!…
В смятении она не могла поверить, что спала так долго. Бенедикт всегда говорил, что считает за комплимент то, что она так долго спит после проведенной с ним ночи.
Проведенной ночи с Бенедиктом?! У Аннабелл учащенно забилось сердце. От гнева и досады, конечно, уверяла она себя, ни от чего другого.
– Мамочка! – Внезапное появление Эдварда прервало ее мысли.
Он был одет в те вещи, которые купил ему Бенедикт. Они удивительно шли ему.
– Мы принесли тебе завтрак! – радостно сообщил он.
Когда он произнес это «мы», у Аннабелл оборвалось сердце. Она все еще надеялась, что Эдвард имеет в виду экономку, но вслед за ним в комнату вошел, разумеется, Бенедикт, неся тяжелый поднос.
– Ты долго спала, – сказал мальчик. – Зато я приготовил тебе тост. Папа мне помог.
Все трое замерли. Потом Эдвард кинулся к ней, и она крепко обняла его, словно пытаясь защитить. Он был еще слишком маленьким, чтобы понять, почему он назвал Бенедикта папой, но уже достаточно взрослым, чтобы почувствовать, что нельзя было этого делать.
Бенедикт, взглянул на нее, на Эдварда, затем молча поставил поднос и вышел.
Дольше откладывать уже нельзя, сказала Аннабелл сама себе. Эдвард не виноват, что хочет, чтобы Бенедикт стал его отцом, которого ему так не хватает. И она не вправе так с ним поступать, не вправе допустить, чтобы его постигло столь жестокое разочарование! Все это лишь усиливало ее решимость уехать как можно скорее.
Ничто не могло причинить ей большей боли, чем осознание ранимости ее сына. Хватит уже того, что он просто знает Бенедикта. Она и этого не должна была допускать. Что, если между отцом и сыном действительно существует какая-то невидимая, необъяснимая связь? И теперь, когда Бенедикт появился в его жизни…
Аннабелл всеми силами пыталась заставить Эдварда забыть о произошедшем. Уговорила его съесть половинку тоста, подробно расспросила его о собаке и о том, как он провел предыдущий день.
Но даже это, как выяснилось, было ошибкой. Эдвард принялся с увлечением рассказывать о том, как Бенедикт забрал его из домика прислуги, как привел его домой, уложил спать, как читал ему на ночь книжку…
– Па… Бенедикт сказал, что ты очень устала, и тебе надо было отдохнуть.
Его невинная фраза снова заставила Аннабелл вспомнить, почему ей так необходимо было отдохнуть.
Но еще хуже был умоляющий взгляд Эдварда:
– Мам, я хочу навсегда здесь остаться. С Бенедиктом и Нелл. – Он отвел глаза.
– Милый, нам, конечно, было здесь хорошо… но, не забывай, здесь мы в гостях.
– Ну и что? – наивно поинтересовался мальчик.
– Солнышко, некрасиво долго задерживаться в гостях. Пора возвращаться домой, милый.
– Но я хочу остаться!
– Эдди, мы не можем стеснять Бенедикта, так долго.
– Мам, но я знаю, что он совсем не против! Ну хочешь, я поговорю с ним? Я уверен, он тебе скажет, что мы можем оставаться здесь сколько захотим?
– Ты что, уже говорил с ним о чем-то подобном? – нахмурилась Аннабелл.
– Нет, но…
– Вот и не стоит. – Аннабелл принялась лихорадочно думать, почему еще им необходимо поскорее вернуться домой. – Но ведь мы будем скучать по нашему дому, если останемся тут! Ты будешь скучать по садику, разве нет?
– Не буду! Я бы с удовольствием оставался дома вместо того, чтобы идти в садик.
– А как же Тим? Он ведь твой друг, – попыталась она убедить его.
Эдвард оборвал ее упрямо:
– К Тиму я смогу ездить в гости. Ведь и Бенедикт мой друг. И Нелл. Собака тоже может быть другом! – И добавил:- Я хотел бы, чтобы Бенедикт был моим папой.
В бессильном отчаянии она закрыла глаза. Когда она снова их открыла, Эдварда в комнате уже не было: он убежал «помогать» садовнику пропалывать клумбу. Зато Бенедикт стоял прямо перед ней.
– Нам нужно поговорить, – сказал он коротко.
– Нам не о чем говорить, – ответила Аннабелл с горечью. – Я уже почти собрала все вещи. И… – она просто не могла не объяснить ему поведение Эдварда, – ты, должно быть, думаешь, что это из-за меня мальчик сказал, что… то, что он сказал. Но я тут ни при чем: просто он видит, что у Тима есть Кристофер… и… Ну, в общем… он давно уже спрашивал меня, почему и у него нет папы…
Бенедикт только сейчас понял, насколько она изменилась. Она стала уже настоящей женщиной. Ему на секунду сделалось больно от того, что эти изменения произошли без него, но он твердо знал теперь: он по-прежнему ей нужен. И он не может, не вправе допустить, чтобы и оставшуюся жизнь она провела без него!
– У меня есть предложение, – произнес он отрывисто. – То есть я хочу сделать тебе предложение.
Последовала тишина.
– Предложение? – Внутри у Аннабелл все сжалось. Интересно, что он собирается ей предложить? Деньги – чтобы она как можно скорее забрала Эдварда отсюда? Неужели он думает, что от собственного сына можно откупиться? – Что за предложение?
– Я думал, ты сама догадаешься. – В его голосе звучали иронические нотки. – После ночи, проведенной вместе, мужчина может сделать женщине только одно предложение. Все остальное – просто недостойно.
Мгновенно вспыхнув, Аннабелл непонимающе уставилась на него.
– Аннабелл, я прошу тебя выйти за меня замуж, – с трудом выговорил он.
Она была так поражена, что смогла лишь спросить:
– Зачем?
– Как это «зачем»? Потому что я хочу, чтобы ты снова стала моей женой. – Отвернувшись, чтобы Аннабелл не видела его лица, он добавил ровным голосом: – И я хочу, чтобы Эдвард был моим сыном.
Аннабелл казалось, что он говорит откуда-то издалека, словно их разделяет невидимая стена. Она хотела ответить ему, что Эдвард и есть его сын, но удержалась. Она сделала это только потому, что перед ее глазами стоял маленький мальчик, который так мечтал об отце. И она знала, что Бенедикт – один из тех людей, которые никогда не говорят ничего необдуманно.
Она знала также, что отношения, установившиеся между ним и Эдвардом, были искренними. Бенедикт никогда не стал бы притворяться и лицемерить. Но ведь речь идет о ее ребенке!…
– Твоим сыном? – переспросила она холодно. – Но, Бенедикт, ты же отказывался признать его! Ты говорил, что полагаешь, будто его отец другой мужчина, и стало быть…
– Давай не будем об этом… – остановил ее Бенедикт. – Разве ты не можешь понять, как мне больно постоянно осознавать, что в твоей жизни был другой мужчина, с которым ты спала? Разве этой ночью ты не поняла, как сильно я люблю тебя? И я не хочу вспоминать о прошлом.
