Кейт Коскарелли - На первых ролях
Вечером, за ужином, когда няня отвела детей наверх, чтобы уложить их в постель, Фрэнк сообщил новость Энн.
– Думаешь, она приедет? – спросила Энн, чуть нервничая, поскольку сама оказалась инициатором встречи, могущей перевернуть их налаженную жизнь.
Фрэнк пожал плечами.
– Откуда мне знать? Не имею представления, что она за человек, эта моя дочь. Как считаешь, может, сказать детям?
– Сначала нужно убедиться, что она приедет, – осторожно предложила Энн. – Слишком трудно будет объяснить потом, если она так и не покажется.
Но семье Хантеров не было поводов волноваться. Леверн позвонила Брайану на следующий день и сказала, что Челси не имеет ни малейшего желания видеть отца и уж тем более приезжать в его дом.
Фрэнк был разочарован, но не удивился. Он давно знал, что Леверн уже успела восстановить Челси против него.
– Как насчет денег, Фрэнк? – спросил Брайан. – Старая карга заявляет, будто не она, а ты виноват в том, что девочка не желает тебя знать.
– Дай ей, но вычти из основной суммы опекунского фонда и напомни, что она обкрадывает внучку, лишая ее состояния.
Но Брайан Дилени был не из тех адвокатов, которые легко сдаются.
– Слушай, я не считаю, что ты должен смиренно ждать милости от этих баб, Фрэнк. У тебя есть право видеть собственного ребенка, и, кроме того, ты располагаешь решением суда, – раздраженно напомнил Он.
– Ты забываешь о пропуске законного срока, приятель, о просрочке! Если не используешь своего права, значит, теряешь его. А я не настаивал на том, чтобы видеть Челси – прошло слишком много лет. Любой судья начнет серьезно сомневаться относительно искренности моих чувств к ней.
– Слушай, Фрэнк, давай все расставим по местам. Ты не пытался встретиться с Челси из-за того, что Леверн угрожала обличить тебя, рассказав о каком-то дурацком проступке в колледже. Это единственная причина, по которой ты не мог сблизиться с дочерью. Кроме того, кто мог поверить этой ерунде?
– Брайан, я знаю, ты желаешь мне добра, но я отвечаю за жену и двоих детей, не говоря уж о моей дружбе с Айвеном Горски.
– Но она не в первый раз тянет из тебя деньги, неужели не видишь? – вышел из себя Брайан.
– Пусть это тебя не тревожит. У меня было столько стычек с Леверн, что хватит на целую жизнь.
Положив трубку, Фрэнк задумчиво уставился в окно.
– Айвен по-прежнему скрывает, что он гомосексуалист, – сказал он жене, – и никогда не признается из-за семьи. Но это его дело. Семья очень дорога Айвену. Только его сестра знает и готова защищать Айвена до последнего. Никогда не прощу себя за то, что назвал его имя Банни и хранил эти письма там, где Леверн смогла их найти.
Энн понимающе кивнула:
– Айвен такой милый человек, но не очень сильный, как физически, так и психологически.
– Знаю, потому и избегаю быть в центре внимания прессы. Не будь я для Леверн золотой жилой, она наверняка выложила бы все просто так, назло, чтобы порадоваться.
Немного помолчав, Фрэнк тихо добавил:
– Поэтому в прошлом году отказался выставить свою кандидатуру в Конгресс, когда представители партии просили меня об этом. Знаешь ведь, Леверн всегда ненавидела меня, и я боялся навлечь огонь на семью.
Он сжал руку Энн.
– Ладно, будь что будет, дорогая, но спасибо, что попыталась изменить судьбу.
Расставшись с женой, Фрэнк направился в кабинет, открыв ящик письменного стола, вынул газетную вырезку – снимок Челси, стоявшей за инвалидным креслом матери во время пресс-конференции, в который раз всмотрелся в лицо девочки. Из всех троих детей одна лишь Челси походила на него – сходство было необычайным!
«Бедная малышка, – подумал Фрэнк. – Должно быть, Леверн ненавидит тебя за это».
ГЛАВА 13
После нескольких дней жизни в гостиничном бунгало Леверн получила деньги от Фрэнка и сняла меблированный домик в равнинной части Беверли-Хиллз, к северу от бульвара Санта Моники, на Крисчент Драйв, небольшой, не очень роскошный, но в приличном районе. Кроме того, скромный образ жизни теперь соответствовал новому имиджу Банни – амплуа «серьезной» актрисы. Представители страховой компании подозревали поджог и отказывались верить в потерю драгоценностей. Среди пепла не было найдено никаких остатков украшений, и стало очевидно, что убытки, если и будут возмещены, то нескоро.
Челси впервые в жизни стала посещать обычную среднюю школу, но как всегда легко освоилась. В отличие от некоторых детей, считающих себя центром вселенной, Челси всегда была на вторых ролях и знала это. Банни была звездой, бабушка повторяла это снова и снова, а в семье есть место лишь одной звезде. Челси никогда не требовала повышенного внимания к себе, выросла неиспорченным, чутким ребенком, вполне довольным собственной жизнью, но самое главное, – на девочку всегда и во всем можно было положиться. В любой другой семье ее считали бы сокровищем, но Леверн и Банни попросту принимали все, как должное.
Рик Уэнер наконец прислал сценарий – сюжет оказался блестящим, а роль Камиллы – одной из самых выигрышных за всю сценическую карьеру Банни; кроме того, Хилда Маркс выполнила обещание относительно финансирования и проката. Она убедила администрацию студии «Коламбиа пикчерз», что фильм Рика Уэнера не только получит премию Академии Киноискусства, но и принесет большую прибыль в других частях света, что, естественно, покроет все расходы. Обладающая несравненным умением убеждать и репутацией искательницы талантов, Хилда добилась своего. Кроме того, чем несбыточнее мечта, тем яростнее стремятся к ней главы голливудских студий. Все думают лишь о том, как сделать рекордный прыжок и приземлиться на горе из золота.
Рик настаивал, чтобы картина снималась в Лондоне, где были созданы все его фильмы и где жило большинство членов съемочной группы, с которой он обычно работал. Банни и Леверн были предупреждены, что может пройти несколько месяцев, прежде чем они возвратятся в Калифорнию, поскольку Рик Уэнер отказывался заключать себя в рамки графика, а при монтаже часто переснимал непонравившиеся сцены. Это обходилось дорого, и не приносило прибылей, но Уэнер провозглашал, что искусство не создается по плану!
Челси была в таком возрасте, когда важнее всего на свете – друзья. Узнав, что вскоре придется отправиться на другой конец земного шара, где она не встретит ни одного знакомого лица, девочка внезапно взбунтовалась. Леверн не только не сочувствовала внучке, но и была крайне возмущена таким непривычным сопротивлением.
– Нет, ты не можешь остаться здесь! – категорично заявила она. – Твоя мать хочет, чтобы ты была с ней. Не хватало еще, чтобы Банни волновалась из-за тебя, когда у нее и без этого много важных дел. Неужели не понимаешь, как много значит для всех нас успех этой картины?!
