Юлия Красовская - Лабиринт судьбы
Но вот белое платье невесты было аккуратно уложено в самый дальний угол платяного шкафа. И для молодых началась новая — семейная — жизнь…
В отношениях с Сашиными родственницами Вера старалась вести себя тактично, чтобы не нарушить годами сложившийся распорядок в доме. Она советовалась с тетями по любому поводу, показывая, что с ее приходом в их семью они по-прежнему остались полноправными хозяйками.
Варя и Зоя учили Веру готовить. Она оказалась способной ученицей и очень скоро научилась печь любимые Сашины пирожки с капустой.
Поначалу Вере было непривычно жить на новом месте, все казалось ей другим, не таким, как было у нее дома, в Москве. Даже вода в кране была какая-то особенная, она казалась Вере более мягкой. Дорога до института занимала теперь больше времени, чем раньше, но со временем она привыкла и к этому, как вообще привыкла к городу с его старыми домами, прямыми линиями улиц и постоянному тонкому запаху сырости, исходящему от каналов и речушек. Теперь она уже не замечала пронизывающих до костей ветров и быстрых переходов от яркого солнца к низким тяжелым облакам, приносящим дожди.
Саша — вот кто занимал все ее мысли. А на мелкие трудности привыкания к новому городу Вера попросту не обращала внимания. Она боготворила мужа и всячески старалась быть для него не только женой, но и помощницей, и верным другом.
Варя и Зоя во всем помогали молодой семье. Они относились к Вере, как к родной дочери, и в их общем доме царили любовь и покой…
Рассказывая о том отрезке жизни художника Шубина, нельзя не отметить одно важное событие, которое произошло в культурной жизни страны тех лет. Случилось это в Москве в декабре шестьдесят второго года, когда в Манеже проходила художественная выставка, наделавшая много шума и получившая впоследствии название «разгромной».
Само по себе, конечно, это событие не явилось бы сенсацией, если бы не скандал, случившийся во время ее посещения Генеральным секретарем и некоторыми членами политбюро ЦК КПСС. Все произведения, представленные на ней, были созданы художниками студии профессора Белютина. То ли манера, в которой были написаны картины, не нашла понимания у Н. С. Хрущева, то ли фамилии художников вызвали резкое его неприятие. А может быть, всему виной был новый курс, которым тогда решила идти Коммунистическая партия, но результатом этого посещения выставки был полный ее разгром. Часть картин уничтожили, часть куда-то пропала, а слово «абстракционизм» приобрело ярко выраженный негативный оттенок.
Последствия разгрома стали весьма печальными. Многие художники были исключены из творческого Союза. А то направление в живописи, сторонниками которого они являлись, еще долгие годы подвергалось гонениям и нападкам со стороны критиков. Вести об этой выставке довольно быстро распространились среди населения двух крупнейших городов — Москвы и Ленинграда и произвели эффект разорвавшейся бомбы.
О московских событиях Саша узнал от Викентия Ларионовича, а тот, в свою очередь, от своего давнего приятеля, художника, живущего в Москве.
Учитель и ученик долго сидели в пустой аудитории. В тот день Саша впервые узнал, каковы могут быть последствия за выбор курса, неправильного с точки зрения правящей партии. Даже если это касается такой, казалось бы, далекой от политики области, как живопись.
— Здесь, в этой стране, никто не может быть свободным, никто… — с горечью сказал тогда Вольский.
— Даже художники? — тихо спросил Саша.
— Художники особенно…
Выйдя из училища, Саша направился к автобусной остановке. В этом году конец декабря выдался на редкость холодным. На душе у Саши было неспокойно. Слова Викентия Ларионовича не выходили у него из головы. В этой стране нельзя быть свободным, сказал он. Саша задумался. Свободным… А что это значит — быть свободным? Он раньше никогда не размышлял на эту тему. Для него свобода была в самой возможности работать, больше его ничего не интересовало. Да, непростой это вопрос… Саша поежился от холода. Морозный, колючий ветер дул ему прямо в лицо, кусал за щеки, отчего кожа немела. А автобуса все не было… Так хочется домой! Там хорошо, тепло. И спокойно. Там его ждет Вера…
Саше нравилась новая роль — мужа и главы семьи. С появлением Веры его жизнь изменилась, наполнилась новым смыслом. Он также много работал и благодаря стараниям Веры, создавшей ему для этого условия, добивался все новых и новых успехов. Теперь уже все чаще говорили о его необыкновенном таланте. Конечно, Викентий Ларионович всячески старался помогать любимому ученику, предоставляя в его распоряжение весь свой накопленный опыт. Их обоюдный труд пошел Саше на пользу — картина, представленная на новой выставке, открывшейся ранней весной, соседствовала с работами зрелых и известных мастеров и заслужила в итоге одобрительные рецензии самых строгих критиков.
Родители Веры часто звонили, приглашали почаще навещать. Иногда сами приезжали в Ленинград. Саша понимал, что Вера скучает по дому, однако она наотрез отказывалась ездить куда-либо одна, да и ему самому не хотелось даже на день разлучаться с ней. Поэтому ему, хоть и с большим трудом, но все же приходилось находить время, чтобы вместе съездить в столицу.
Во время таких поездок в Москву они обязательно навещали Вавиловых. Их общение было легким и приятным, а со временем вообще переросло из дружеской привязанности в нечто большее, почти родственное. Лена с Петром тоже довольно часто приезжали в Ленинград.
Свои редкие свободные часы Саша отдавал Вере. В погожие дни они вместе частенько бродили по тем местам, где проходили их первые свидания, словно желая подольше сохранить в памяти воспоминания о тех счастливых днях.
Как-то раз, во время такой прогулки, они шли по улице, держась за руки, и мечтали вслух о будущем.
— Когда-нибудь обо мне узнает весь мир, — говорил Саша.
— Так уж и весь? — недоверчиво переспрашивала Вера.
— Именно весь. Ты же видишь, как я работаю. Когда-нибудь мои картины обязательно прославятся на весь мир. Неужели ты мне не веришь?
— Верю, — успокоила его Вера. — Сашенька, ты не обижайся, но такую далекую перспективу я просто не могу себе представить. Пока я счастлива, а когда ребеночек родится, буду еще счастливее.
Саша остановился и внимательно посмотрел на Веру.
— Как это — родится? Ты что, хочешь сказать, что…
— Нет, глупенький, сейчас ничего еще нет. Но ведь будет же!..
Вера засмеялась и прижалась к его плечу. Они пошли дальше по набережной в сторону Летнего сада.
— Скажи, Сашенька, а ты кого больше хочешь, мальчика или девочку?
