Патриция Хилсбург - Прощай, Эдем! Книга 1: Стефани
Он снова прикрыл глаза, но солнце даже сквозь плотно прикрытые веки ослепляло Джона. Он щурился все сильнее и сильнее, и вновь разноцветные круги закружились в его сознании, относя его в прошлое, там, где он был счастлив, но не знал, что его ждет впереди.
И сейчас Джон вновь видел себя со стороны, видел жену и дочь.
«Его машина медленно и не без труда выбиралась из небольшого прибрежного городка. Он чуть-чуть добавил ход, благо шоссе было прямое и пустынное. О том, что происходило в недрах машины, почему вертелись колеса, он не имел ни малейшего понятия, знал только, что произойдет, если он дотронется до того или иного рычага.
— Куда мы, собственно, едем? — спросила его тогда Магда, сидевшая рядом.
Джон пожал плечами и оглянулся на дочь, сидевшую на заднем сиденье.
— Папа, мы едем к океану?
— Да, — бросил тогда Джон и вновь посмотрел на белую дорогу.
Они выехали из городка, где улочки были узкими, где приходилось сигналить рассеянным пешеходам, вообразившим, что можно ходить где угодно. Тогда они катили по шоссе. Джон беспорядочно и угрюмо думал о самых разных вещах, о том, что дорога постепенно идет в гору и что начнутся повороты. У него было тяжело и смутно на душе, словно он предчувствовал что-то недоброе.
— Хотя мне, честно говоря, все равно куда ехать, но я бы хотела знать, Джон, куда мы собираемся? И пожалуйста, держись правой стороны. Ты едешь, черт знает как.
— Я же сказал, что мы едем к океану.
— К океану! — закричала дочь. — Там такие большие волны! Там так хорошо, там легко дышится!
Джон резко затормозил, потому что невдалеке появился автобус.
— Что ты делаешь? Просто держись правее.
Автобус с туристами прогремел перед самым капотом их машины. И Джон тогда отпустил тормоза.
— Не все ли равно, куда ехать? Куда ни поезжай, везде будет хорошо. Как чудесно зеленеют эти холмы!
— Хорошо, Джон, — жена коснулась его руки, — только, ради бога, сигналь перед поворотом, тогда мы никуда не врежемся. У меня болит голова, извини, если я цепляюсь к тебе. Но я хочу куда-нибудь доехать…
— Куда-нибудь мы доедем, не волнуйся, все дороги здесь ведут к океану, — пробовал успокоить Джон жену».
Джон вновь ощутил на своей руке то давнее прикосновение жены, последнее в их жизни, точнее, последнее в ее жизни. Потом у Джона было много женщин, но лишь только он закрывал глаза, как видел свою Магду. Чувствовал ее прикосновение, то последнее — перед аварией.
«К океану! К океану!» — вновь в голове Джона зазвенел голос дочери.
И вновь перед его внутренним взором открылась белая лента дороги, он вспомнил, как ему тогда показалось, что машина идет свободнее и послушнее. И тогда он стал держать руль не так напряженно…
«Излучины дороги все учащались, с одной стороны отвесно поднималась скалистая стена, с другой — был парапет. Приближался крутой вираж, и Джон решил взять его особенно тихо. И вдруг навстречу выскочили эти двое сгорбленных велосипедистов».
Не в силах больше вспоминать, Джон открыл глаза.
— Простите меня, — прошептал он, резко повернулся и зашагал по кладбищу.
Вдоль дорожки тянулись ровные ряды надмогильных камней, под каждым из них пряталось чужое горе.
«Боже мой, сколько их здесь?» — спрашивал сам себя Джон, шагая все быстрее и быстрее.
Он старался не смотреть по сторонам, а глядел под ноги. Он глядел, как мелькают носки его ботинок, как мелькают каменные плиты дорожки. И вдруг все кончилось.
Он вышел за кладбищенские ворота.
Все осталось позади: и воспоминания, и тяжелые предчувствия. Джон глубоко вздохнул.
«Нужно забыть все. Нужно сейчас же позвонить Стефани. Все это было в прошлой жизни, и не нужно вспоминать, нужно жить. Жить столько, сколько отпущено Богом. Уехать, забыть, остаться вдвоем со Стефани! И пусть у меня будет две земных жизни. Одну я уже прожил, вторую предстоит прожить. И если повезет, я проживу ее счастливо, сделаю счастливой Стефани. В конце концов, не все так плохо. У меня есть работа, есть заказы, есть Стефани. И все, что говорил Гарди, это полная ерунда. Можно бояться смерти, но нельзя ждать ее прихода каждый день».
Джон, завидев кабинку таксофона, заспешил к ней. Он порылся в карманах, ища мелочь, и в его ладони блеснуло несколько мелких монет. Он, торопясь, опустил их в автомат и набрал номер. Не дожидаясь, пока ему ответит Хилари, Джон выкрикнул в трубку:
— Это мистер Кински. Мне срочно нужно поговорить с женой.
— Хорошо, соединяю, тут же отозвалась Хилари.
Раздался легкий щелчок — Стефани подняла трубку.
— Джо, что случилось?
— А почему ты думаешь, что что-то должно было случиться?
— Нет, но ты редко звонишь мне.
— Я хочу тебя видеть.
— Я сейчас занята, но я постараюсь, — ответила Стефани.
— Нет, не нужно ради меня бросать дела. Я хотел сказать тебе, что очень люблю тебя.
— Спасибо, Джон, мне это очень приятно слышать, я тоже люблю тебя.
— Стефани, если нам не удалось пообедать вместе, то давай хотя бы поужинаем.
— Прекрасная мысль. А может, поужинаем дома, вдвоем?
— Да, можно и дома. Давай встретимся вечером и все обсудим.
— Хорошо.
И Джон повесил трубку.
Он, естественно, не мог видеть, каким озабоченным стало лицо Стефани после разговора с ним. Она еще долго держала трубку в руках, не зная, что и подумать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Леонард Смайлз, оказывается, честный человек, но лишь в некоторых вопросах. — Увесистый пакет в обертке из почтовой бумаги. — На руке Билли приятная мозоль от приятной работы. — Иметь много свободного времени — не всегда к лучшему. — Знакомство в баре «Цилиндр». Нола. — Билли ужасно любит слушать истории о любви. — Нелепая смерть мужа Нолы. — Билли хочет кататься на лыжах, ну, в крайнем случае, — половить рыбу.
Билли сидел в своей машине и поверх опущенного стекла смотрел на другую сторону улицы.
«Да, Чак удачно выбрал место, как раз под фонарем, отлично видно».
Билли погладил рукой тяжелый армейский револьвер, который лежал рядом с ним на сиденье.
«Сколько можно говорить? — уже начал беспокоиться Билли, — всех-то и дел: взять деньги и все. Вообще-то Чаку следует получше расспросить этого Леонарда Смайлза, может, он сможет дать ему точную информацию о том, куда поедет Стефани Харпер и ее очередной муж».
Дверца машины Леонарда Смайлза открылась, и на тротуар ступил Чак. В руках он сжимал небольшой бумажный пакет, перевязанный бечевкой.
