Ребекка Форстер Ребекка Форстер - Грезы
— Но это произошло так быстро, — возразила Сасс, поднимая голову и отказываясь признать себя виновной. Небо свидетель, она и сама была сильно напугана. — Снег пошел внезапно, а уже через минуту ничего не было видно. Уверяю вас, мистер Коллиер, если бы я знала, что все так случится, я бы близко не подошла к вашему дому. Когда я ехала сюда, опасность угрожала только моему достоинству, но не жизни.
— Не думаю, мадам, что вашему достоинству угрожала серьезная опасность. Клянусь всеми святыми, у вас его просто нет. Ваши понятия о приличиях весьма расплывчаты. Вы позволяете себе являться туда, где вас не ждут, вы продолжаете добиваться вещей, в которых вам отказано, и вообще, ведете себя очень назойливо. — Губы Сасс задрожали, по ним пробежала тень улыбки. Он бушевал просто восхитительно. Однако, заметив это, Шон Коллиер разозлился еще сильней. Он просто утратил дар речи, что было ему несвойственно. — Святые мощи, вам даже не стыдно, мисс! Даже на это у вас не хватает приличия!..
Он подскочил к двери, сорвал с гвоздя шубу и уже схватился за дверную ручку, когда Сасс воскликнула:
— Я уже выглядывала на улицу. Даже такой привычный человек, как вы, там не продержится. Метет до самой крыши, мистер Коллиер. Телефона у нас нет, и сейчас середина ночи, хоть я и понимаю, что здесь трудно определить время суток. Мне жаль, что вы тут застряли со мной… при моем извращенном понятии о приличиях.
Сасс с трудом удерживалась от смеха. Как ужасно, должно быть, ему видеть непрошеную гостью возле своего камина, в своем халате, надетом на голое тело, с вымытыми волосами, кожей, пахнущей мылом. По его глазам ясно видно, что он видит в ней привлекательную женщину.
— Прошу вас, мистер Коллиер, посидите со мной. Давайте проговорим до утра. Тогда дороги расчистят, и я уеду. А пока что, прошу вас, пожалуйста, давайте поговорим. Я так боюсь.
Оглянувшись через плечо, Шон увидел сидящего у камина ангела. Сасс поджала ноги, старый халат преобразился в одеяние Венеры. Одной рукой она по-прежнему обхватила колени, а другую протянула к нему жестом мира. Как он ни старался, но поделать ничего не мог. Он улыбнулся. Улыбнулся, вздохнул и снова повесил шубу на гвоздь.
— От вас не отвяжешься, мисс Брандт, это уж точно. Пойду посмотрю, что осталось в кладовой. Пожалуй, после этого случая мне придется держать под рукой вещи, которые могут понадобиться леди.
Он начал говорить о книге в четыре часа утра. Сасс знала, что дело не только в выпитом ими вине и не в уютном потрескивании дров в очаге. Дело было в вещах, сказанных ими друг другу, или, скорее, в вещах, сказанных ею. Как просто оказалось с ним говорить. Этот темноволосый, темнобородый мужчина слушал ее всем сердцем и душой. Его мозг не метался в тысяче направлений, переводя слова в доллары и центы. Он просто слушал. И после каждого спокойного и откровенного ее признания вырастали уважение и интерес к ней Шона Коллиера. И вот он, наконец, созрел и заговорил сам. Он первый открыл дверь, упомянув про книгу. И Сасс вошла в нее, не зная, какой ад откроется ей по другую сторону этой двери.
— Я весьма сожалею, Сасс, — произнес Шон, длинными пальцами поворачивая стакан, заменивший бокал для вина. Он устроился перед камином, подвернул под себя одну ногу и вытянул другую, прислонившись спиной к дивану и глядя на огонь. — Я весьма сожалею, что не могу отдать вам права на эту книгу. Вы тонкая женщина, и у меня нет сомнений, что фильм получился бы у вас замечательный…
— Но в чем дело? — осторожно спросила Сасс.
— Вы можете получить любую другую книгу, какую хотите, но только не «Женщину в конце тропы». Ее я вам дать не могу. Даже не просите.
— Но, Шон, я вас все-таки прошу, — настойчиво сказала Сасс, чувствуя, что наступил подходящий момент для наступления. — И я не перестану просить до тех пор, пока вы не выбросите меня отсюда. Я чувствую всей душой, что эта книга как-то переменит мою жизнь. Она даже может переменить и вашу, Шон, если вы позволите. Конечно, вы никогда не признаетесь, что вам нужны перемены, но тем не менее. Вы не должны вот так уходить от жизни. При вашем поразительном таланте.
Сасс прикоснулась пальцами к его руке и сжала бы ее, если бы не почувствовала, как он окаменел от ее прикосновения. Какую боль носит он в себе, если она могла его так напугать? И Сасс оставила пальцы там, где они были, и продолжала говорить, тихо и настойчиво, надеясь, что ее слова прозвучат убедительно.
— Шон, обещаю вам, что не допущу никаких искажений этой книги. Я буду неукоснительно придерживаться текста и ее духа. Фильму не грозит и коммерциализация. Я обещаю вам это, и вы можете мне поверить. Я не из тех, кто способен сколотить себе состояние на работе вашего отца. Я богата. Я знаменита. Мне нет нужды портить книгу. И вообще, многие считают, что я просто сошла с ума от желания сделать этот фильм. Но я знаю, что это не так. Сюжет слишком захватывающий, а персонажи слишком реальные. Пожалуйста, Шон. Прошу, поверьте мне. Я могу оживить ее на экране.
Эти слова слетели с ее губ и унеслись прочь. Шона не тронула ее мольба. Он осторожно высвободил свою руку, отставил стакан в сторону. Вино было почти выпито, но оно ему не помогало. В бутылке не было облегчения, одно лишь безрассудство. Она не помогала ему в те былые дни, когда не так-то просто было отставить ее в сторону. И тогда он сбежал в другое полушарие, спасаясь от проклятого зеленого змия и от боли.
И теперь эта женщина настаивала, чтобы он рассказал обо всем, что случилось, что привело его сюда, в это место. Она вскроет нарыв, терзающий его сердце, хотя он заранее боится боли. И вот, отставив в сторону вино, Шон Коллиер замер, собираясь с духом, закрыл глаза, будто в молитве. В отблесках пламени его волосы мерцали иссиня-черным, падая красивыми волнами от широкого лба до затылка. Сасс захотелось обхватить его голову ладонями и прижать к себе. Но рана в его сердце казалась слишком глубокой, чтобы она могла ее исцелить. История, которую ему предстояло поведать, не походит ни на одну другую, и рассказывать ее было крайне мучительно.
— Мой отец, — начал он, — был гением. Как вам известно, кое-что от него перепало и мне. С самого детства, гоняя с мальчишками по деревне, я ждал Тайлера Макдональда, зная, что мои таланты и моя жизнь связаны с ним. Я ждал, чтобы он заметил меня, даже не полюбил, обратите внимание, просто заметил. Моя мать давным-давно перестала любить этого человека. Она требовала от него лишь одного — чтобы он писал свои истории и приносил нам какие-то деньги, уходившие на уплату налогов и на покупку новой одежды. Больше она от него ничего и не ждала. А вот я ждал. Господи, как я ждал…
