Наталья Калинина - Девушка моего шефа

Доктор пожал плечами и стал насвистывать ламбаду. Меня к тому времени уже тянуло блевать от этой пошленькой мелодии.

— Секс — это совсем неважно, — продолжала рассуждать Полина. — То есть, конечно же, это важно, но только женщина и в постели должна чувствовать, что мужчина, с которым она занимается любовью, сильнее ее духовно, морально и во всех остальных отношениях.

— И богаче, — добавил доктор.

— Наверное. Потому что бедные ведут себя не так, как богатые. Богатые привыкли брать, не спрашивая ни у кого разрешения. Женщине очень нравится, когда мужчина берет ее, не спрашивая разрешения.

Вдруг Полина взвилась в воздух и, подскочив к доктору, сильно встряхнула его за плечи.

— Вези меня в аэропорт! — приказала она. — Я хочу домой, к Максу!

С ней началась истерика. Она бросалась на нас как дикая кошка, пинала ногами, швырялась пустой посудой и вазами с цветами. С ней не было никакого сладу. Когда прибежал охранник и кто-то из слуг, Полина схватила нож для колки льда и стала размахивать им направо и налево, выкрикивая страшные ругательства. Доку удалось каким-то образом набросить на нее портьеру. Мы отнесли Полину в его комнату и положили на кровать. Она успокоилась только после лошадиной дозы морфия.

— Она так похожа на мою первую жену, — бормотал док, обрабатывая спиртом царапины на моих руках. — Маргарита всегда ставила мне в вину то, что я не убил этого Эрнани, когда застал их на месте преступления. Она говорила, что я не мужчина, а скорлупа от пустого ореха. А ведь я дал ей полную свободу действий. Я сделал большую ошибку, потому что женщину всегда нужно держать в узде. Маргарита выбросилась из окна. Она сделала это назло мне. — Док поднял голову и пристально посмотрел мне в глаза. — Думаю, будет лучше, если вы вернетесь домой, — едва слышно сказал он. — Здесь очень нездоровый климат.

Серый свет пробивался сквозь жалюзи, заползая под мои неплотно закрытые веки. За окном шумел ураган, совершая частые наскоки на стены хлипкого домика.

Я приподнял голову и огляделся по сторонам. Циновка из морских водорослей и колченогий стул. Где-то поблизости шумел океан.

Мое тело болело так, словно по нему проехали гусеницы танка. Голова была ясной. Слишком ясной.

…Доктор привез нас в эту хибару на берегу океана накануне вечером. Они о чем-то долго разговаривали с Полиной.

Я не разобрал ни слова — я уже вышел из машины и стоял на обнаженной отливом длинной песчаной косе. Я видел, как Полина дала доктору деньги. И тут же быстро выскочила из машины, громко хлопнув дверцей. Джип рванул с места и скрылся за скалами.

Я медленно брел по песчаной косе, глядя на тусклое солнце, которое неохотно опускалось в серую толщу вод. Из-под моих ног разбегались похожие на пауков мелкие крабы.

— Метис! — услышал я за спиной. Я остановился и заставил себя обернуться. В тот день я выпил всего бутылку пива.

Полина была босая. Она успела переодеться в майку с шортами и снять свои побрякушки. Я поклялся себе не поддаваться ее чарам. Это оказалось нелегким делом.

— Почему ты смотришь в сторону, Метис?

Она сделала еще один шаг и замерла в метре от меня. Меня обдало ароматом ее роскошных волос.

— В последнее время у меня развилось косоглазие.

Я тут же прикусил язык, но, похоже, поезд уже ушел.

Она резко развернулась и зашагала прочь. Потом побежала. Я догнал ее возле крыльца.

— Я превратился в робота, — сказал я, робко касаясь ее холодного плеча. — Такое, думаю, невозможно простить.

Она стиснула зубы и замотала головой.

— Прощения должна просить я.

— Это не женское дело.

— Ну и дурак. — Полина глянула на меня по-настоящему сердито. — Потому у нас с тобой ничего не получилось.

В хибаре не было электричества. Я нашел керосиновую лампу и вынес ее на крохотную верандочку, где с трудом умещались два стула и узкий, как лавка, стол. Мы молча поужинали сэндвичами, которые запивали кока-колой. Остатки еды Полина сложила в сумку-холодильник, которую мы привезли с собой.

— Можно все переиграть, — сказала она, закуривая сигарету.

— Можно.

— Если хочешь, я буду только с тобой.

— Хочу.

— Но ты снова начнешь пить!

— Начну.

Она с размаху хватила кулаком по столу. Лампа покачнулась и упала на пол. Раздался звон стекла и завоняло керосином.

Я думал, сейчас вспыхнет пожар.

— Пошли отсюда. — Я схватил ее за руку. — Сгореть заживо не самая приятная смерть.

— Метис, почему ты оказался еще наивней меня? — спросила она, когда мы вышли наружу.

— В смысле?

— Не притворяйся. — Она высвободила свою руку. Мы стояли рядом, но не касаясь друг друга. — Даже я знаю, что за любовь нужно бороться.

— Скучно. И не вижу никакого смысла.

— Ты оказался тонкошкурым, — прошептала она. — Я догадалась об этом слишком поздно.

Я пожал плечами. Я не был расположен к душевным разговорам.

— Метис, как ты думаешь, что с нами будет? — спросила Полина, обращаясь уже к неспокойному океану. — Скажи что-нибудь. Только не молчи.

— Я не молчу.

— Неужели нельзя начать все сначала?

Я невольно вспомнил нашу первую встречу, две недели, промелькнувшие как один миг. Мы жили в ожидании чуда. Почему же оно не случилось?

— Чудес на свете не бывает, — тихо сказал я.

— А я хочу, чтоб они были. И я верю в них. Метис, ты ведь тоже романтик. Не притворяйся, будто тебе давно все по фигу.

В тот момент мне на самом деле все было по фигу. Очень хотелось выпить, но я знал, что, кроме банок с кока-колой, в сумке-холодильнике нет ничего взбадривающего.

— Я не умею притворяться. Может, это моя главная беда.

— Значит, ты на самом деле меня разлюбил.

Я неопределенно хмыкнул.

— Ты первый мне изменил.

— Смотря что называть изменой.

В ту минуту я готов был отдать правую руку за стаканчик водки или виски.

— Я поняла тебя. Прости.

— Все-таки виноват был я.

Я знал, что не должен был это говорить. Но в тот момент мне на самом деле все было по фигу.

— Ты настоящий голубой. Жаль, что ты не родился женщиной.

Она медленно побрела к океану. Я вернулся в дом. Здесь воняло, как в лавке керосинщика. Я распахнул окна и двери и завалился на кровать. Теперь я был готов отдать обе руки за стакан самого паршивого самогона.

Океан шумел все сильней и сильней. Этот шум нагонял на меня беспробудную тоску. Постепенно я забылся тяжелым сном.

Я слышал, как она поднимается по ступенькам крыльца, но подумал, что это мне снится. Когда она села на край кровати и положила руку мне на грудь, я уже окончательно был уверен в том, что вижу сон. Или же сумел убедить себя в этом. Она целовала меня в губы, щеки, волосы, а мне не хотелось шевелиться. Мне было хорошо. И в то же время мне все было по фигу.