Колин Маккалоу - Неприличная страсть
После окончания стажировки ее направили в одно из женских отделений больницы, где она и познакомилась со своим дерматологом, недавно принятым сюда в качестве консультанта. Они как-то легко поладили с самого начала. Ему понравилось, что она очень быстро ответила ему, — она сразу поняла это. Значительно больше времени ей потребовалось, чтобы понять, насколько глубоко притягивает его, по тогда она уже была сильно влюблена.
Он снял у своего приятеля — неженатого адвоката — квартиру в одном из небоскребов на Элизабет-стрит и предложил ей, чтобы они встречались там. И она согласилась, хотя ей было совершенно ясно, что это будет означать. Он приложил достаточно усилий, чтобы объяснить ей со всей прямотой и откровенностью, которые она сочла достойными восхищения, что никогда не разведется с женой, чтобы жениться на ней. Но при этом он настойчиво повторял, что любит ее и хочет, чтобы они имели возможность встречаться часто.
Честно начавшись, роман точно так же честно закончился через год. Они встречались всегда, когда ему удавалось изобрести подходящий предлог, что временами было не так-то легко: у дерматологов в их практике не бывает непредвиденных случаев или критических положений, как, например, у хирургов или врачей-акушеров. Как он сам замечал, смеясь, никто еще не поднимал дерматолога в три часа ночи с постели, чтобы срочно заняться очисткой кожи от угрей у какого-нибудь чрезмерно развитого подростка. Ей было тоже нелегко найти время для встреч — она все еще оставалась на положении младшей медсестры, по сути, девочки на побегушках, и, естественно, не могла требовать себе льгот по сравнению с другими, когда речь шла об очередном дежурстве… Но все-таки они сумели подстроиться так, чтобы встречаться не реже раза в неделю, хотя иногда это получалось раз в три недели или даже в месяц.
Любопытно, что осознание себя в роли чьей-то любовницы было приятно сестре Лэнгтри. Конечно, с одной стороны, замужество означало спокойную и стабильную жизнь, по, с другой — положение любовницы всегда сопровождалось каким-то неуловимым таинственным ореолом очарования, даже магии. Реальная действительность, однако, не совсем совпадала с романтическими представлениями. Встречи их были слишком короткие и оставляли ощущение чего-то постыдного, что нужно было скрывать. К тому же почти все время уходило на секс, для каких-то более интеллектуальных форм общения его уже не хватало. Не то чтобы ей не нравилось заниматься любовью или она считала это ниже своего достоинства, нет. Она быстро всему научилась и была достаточно сообразительна, чтобы развиваться в этом направлении, тем самым удовлетворяя его потребности, а значит, и доставляя удовольствие себе. Но одного этого ей было недостаточно, ей хотелось проникнуть в тайну его личности, то есть побольше узнать о нем самом, и как раз на это времени и не хватало.
А потом она ему надоела. Он сразу же сказал ей об этом, ничего не объясняя и не ища себе оправданий. Она приняла отставку очень спокойно, не допуская ни слез, ни упреков, просто взяла шляпу и перчатки и ушла из его жизни. Как кто-то, кто смотрит на жизнь и чувствует иначе.
Ей было больно, очень больно. И самое болезненное то, что невозможно было понять, почему, за что? Почему он тогда все начал, и что заставило его порвать? Временами она носилась с мыслью, что он решил прекратить их отношения, потому что уже не мог дальше сдерживать себя, привязываясь к ней все больше, так что уже не в состоянии был примириться с мимолетностью их встреч. Но она была слишком честна с собой, чтобы закрыть глаза на истину: тщательно спрятанное от самого себя ощущение однообразия в сочетании с чисто бытовыми неудобствами начало прорываться на поверхность и делало их дальнейшие встречи невозможными. По всей вероятности, похожая причина двигала им в самом начале, когда отношения их только завязывались. И еще она знала, что была и другая причина: ее собственное отношение к нему начало меняться, ей все труднее становилось скрывать свое возмущение и обиду, что сама по себе она так мало значит для него, что ему уже почти безразлично, она ли рядом с ним в постели или другая. И чтобы удержать его возле себя, ей пришлось бы посвятить ему все свое время и силы, только ему одному. Так, скорее всего, поступала его жена.
Что ж, для нее все эти женские уловки, возведенные в крайнюю степень, исключены. Дело просто того не стоило. В жизни есть вещи более важные и интересные, чем пляски вокруг эгоистичного самовлюбленного мужчины, хотя, похоже, большинство женщин предпочитают прожить свою жизнь именно так. Но для Онор Лэнгтри это не подходило. В ней не было ненависти или отвращения к представителям противоположного пола, просто она так устроена, что выйти замуж за одного из них стало бы ошибкой на всю жизнь.
И она продолжала заниматься своим делом, находя в нем те удовольствие и удовлетворение, которых ей по-настоящему не хватало в любви. Честно говоря, она обожала работу медицинской сестры. Ей нравилась больничная суета, постоянная занятость, нравился нескончаемый поток лиц, сменяющих друг друга. Вокруг нее постоянно возникали проблемы, которые поглощали все ее внимание. Ее друзья — а их было немного, но зато все настоящие — смотрели друг на друга и покачивали головами, Без сомнения, бедная Онор совсем помешалась на своей больнице.
Безусловно, у нее могли бы быть другие романы, и, возможно, кто-то увлек бы ее настолько глубоко, что она переменила бы свои планы в отношении дальнейшей жизни и склонилась бы к замужеству, но вмешалась война, и двадцати пяти лет от роду, она добровольно ушла на фронт одной из первых сестер милосердия. С этого времени ее жизнь исключала всякие попытки размышлений о себе самой. Северная Африка сменилась на Новую Гвинею; затем на острова, и с каждым новым пунктом назначения в ее памяти все больше сглаживались всякие воспоминания о нормальной жизни. Какое это было время! Изматывающий труд, отнимавший столько сил, он требовал знаний, всецелой самоотдачи, был непохож ни на что другое. Все, что было потом, уже не могло сравниться с ее жизнью в эти годы. Они составляли дружную команду — сестры действующей медицинской службы, и Онор Лэнгтри принадлежала ей душой и телом.
Однако война сделала свое дело. Впрочем, физически она выдержала эту жизнь лучше, чем многие другие, ибо была крепкой и благоразумной. Психика ее тоже пострадала в меньшей степени, ко на Базу номер пятнадцать она была рада приехать и восприняла свое назначение туда со вздохом облегчения. Собственно, ее хотели отправить домой, в Австралию, но она не согласилась, так как считала, что ее опыт и крепкое здоровье принесут больше пользы в таком месте, как База, чем где-нибудь в Сиднее или Мельбурне.
