Наталия Весенина - Давай расстанемся...
Кофе и поедание бутербродов в обеденный перерыв шумной компанией стало неким ритуалом. Оказалось, что с ее приходом коллектив начал дружно обедать в небольшой кухне. И ничего, что мест всем не хватало, размещались и на подоконнике, и вдвоем на одном стуле, и стоя в уголке с тарелкой в руках. Ребята рассказывали анекдоты, смешные случаи из жизни. Иногда получалось, что кофепитие и сидение на кухне затягивалось на несколько часов, потому что само собой получалось, что невольно затрагивалась рабочая тема, и тогда все дружно спорили, отстаивали свои позиции, доказывали — и в итоге приходили к общему знаменателю. Марина заметила, что такие разговоры на кухне сплачивают коллектив и порой дают лучшие результаты, чем одиночные мысли, рождающиеся за рабочим столом. Она не делала замечаний и не требовала соблюдения дисциплины, понимая, что люди творческие ее не приемлют. Наоборот, заметив эффект совместного обсуждения, поощряла коллективную работу.
Несколько дней они командой трудились над новым рекламным проектом. К концу четвертого дня уже имелись основные наработки по заказу для фирмы «Бартен», и теперь оставалось только оформить все надлежащим образом. Марина радовалась успехам и посвящала работе все свое время. Работа была ее единственным спасением от хандры, душевных мук и желания поплакать.
На следующий день, как грозился, вымогатель не позвонил. Не позвонил он и через день, и через два. Но Марина все равно часто возвращалась мыслями к тому разговору. В душе она очень надеялась, что кто-то сыграл с ней злую шутку, но полностью забыть о телефонных угрозах ей не удавалось. Волновала невозможность связи с Галкой. Необходимо было поговорить с ней о долге и, главное, решить вместе с ней, что делать.
Марина приняла меры предосторожности и строго-настрого запретила Оленьке соединять ее с обладателем густого баса.
— Ты хорошо запомнила его голос? — в который раз спрашивала она у Оли.
Та утвердительно кивала.
— Ни в коем случае не соединяй меня с ним. Для этого человека меня нет и никогда не будет на месте. Поняла? — напутствовала ее Марина.
И вот сейчас, сидя в красном кожаном кресле, в котором теперь Марина позволяла себе устраиваться, как ей было удобно, она подумала, что наконец-то избавилась от него. Но от радостных мыслей ее оторвал трезвон мобильного.
— Слушаю, — ответила она.
— Это я слушаю, что ты мне скажешь, — услышала Марина густой бас. — Долго еще будешь нас за нос водить? Запомни, это последнее устное предупреждение.
— Но я же вам сказала, — язык у Марины стал деревянным, — Галины нет. Я не могу дозвониться до нее.
— А я тебе сказал, мне все равно, кто бабло отдаст. Брала его для раскрутки бизнеса, вот теперь и возвращай. Ты директор, ты и подсуетись.
— Но…
— Ты еще спорить со мной будешь? Даю тебе неделю. Запомнила? Ровно неделю, ни дня больше. Я позвоню, скажу, куда подвезти деньги… — В трубке послышались короткие гудки.
Странно, откуда он знает номер ее мобильного телефона? Ведь он есть только у секретаря да у нескольких сотрудников фирмы. Номер мобильного посторонним давать категорически запрещалось.
Марина для собственного успокоения спросила у Оленьки, не давала ли та кому-нибудь номер ее телефона. «Нет», — уверенно ответила девушка. Она четко знает правила и ни под каким предлогом личный телефон Марины давать не будет. Правда, от ответа секретаря Марине не стало легче. Даже наоборот. Значит, они действительно могут все. Марина не то чтобы испугалась, но неприятный холодок пробежал по спине. Значит, проблема никуда не исчезла, она на какое-то время пропала из поля зрения, а теперь возникла и давит с новой силой. В принципе, если разобраться, то неразрешимых вопросов не бывает. Но если личностные отношения можно уладить, долго и основательно ведя переговоры, то материальные — только при наличии денежных знаков. А где взять деньги? Она никогда такой суммой не владела, а продать ровным счетом нечего. Разве что подаренный Сергеем «Пыжик», оформленный на нее… Но на все, что связано с мужем, было самой Мариной наложено табу. Она не собирается отступать от намеченного плана. Особенно теперь, когда самые тяжелые первые дни пережиты.
За эти четыре дня Марина ничего не слышала и не знала о муже. А ей так хотелось знать, как повел себя Сергей, узнав о ее уходе! Да в принципе любая другая женщина, оказавшаяся на ее месте, так же сгорала бы от необходимости иметь информацию. Ведь ради его реакции Марина и затеяла это тяжелое для нее мероприятие. Волнуется ли он? Ищет ли ее? Нервничает ли? Марине сложно было представить реакцию мужа. Он никогда не оказывался в подобной ситуации и был уверен, что не окажется. Сергей всегда с уверенностью говорил, что Марина никогда его не бросит. А она «бросила», пусть и понарошку, пусть на время, зная, что все равно вернется к нему. Но он-то об этом не знает…
Она не стала звонить общим знакомым — зачем ставить себя в глупое положение? Марина не звонила ему на мобильный и по домашнему номеру, не дышала в трубку. Глупо и по-детски. Он бы сразу понял, что это она. Но, с другой стороны, ее мучила неизвестность. Как он? С кем он? Может, быстро утешился? Тоскует или спит спокойно ночами? Или ему ночами не хватает тепла ее тела? Но ни на один из вопросов у нее не было ответа. И ответить на них мог только Сергей, поговорить с которым Марина не имела возможности.
Она искала выход из ловушки, в которую сама себя загнала. Сама установила четкие правила и теперь была обязана играть в соответствии с ними. Если сейчас она уступит очередному порыву, позвонит ему или хотя бы сообщит о своем местонахождении, — все. Он примчится, скажет три банальных слова, ничего для него не значащих. Действительно, что может значить для него признание в любви, если произносит его Сергей машинально, лишь бы успокоить Марину. Он считал, что три заветных слова способны усмирить любую женщину, и прекрасно умел этими словами пользоваться. Сказать с нежностью, посмотреть трепетно в глаза, поцеловать руку, погладить по волосам — и все, любая льдинка растает. А ведь она верила ему, думая, что его чувства искренни. Впрочем, он действительно любит, и очень сильно… только себя.
Любовь к себе у людей проявляется по-разному. Кто-то ее скрывает за семью замками, кто-то старается не показывать своего эгоизма, но тем не менее никогда и ни в чем себе не отказывает. А у кого-то чувства к себе совсем уж патологические: люблю себя, только себя и никого, кроме себя.
