Маша Царева - Ненавижу? Хочу! Или кое-что о мачо
Я плюхнулась на пыльноватый подоконник прямо в своей белоснежной юбке «Кельвин Кляйн» – а это могло значить одно: мне по-настоящему плохо.
Время от времени ко мне подходили сочувствующие и злорадствующие люди, причем последние ловко маскировались под первых. Да уж, для кого-то лучший антидепрессант – это чужая неудача в личной жизни. Например, для секретарши газеты Диночки.
Диночке всего девятнадцать лет, и она пока не имеет не малейшего представления об изменчивости мира.
– Что, опять парень бросил? – Диночка приобнимает меня за плечи и щедро распахивает передо мной свой стильный портсигар.
Наличие у сопливой девчонки роскошного портсигара почему-то меня раздражает. Может быть, это смутная зависть – я-то в ее возрасте по полгода откладывала стипендию на хорошие туфли. А еще – у нас с Леркой было одно коктейльное платье на двоих.
– Не совсем, – я затягиваюсь ее кофейной сигарилкой и не могу удержаться от сипловатого кашля.
Не буду же я ей объяснять, что произошло.
– Крепковатые? – фальшиво сочувствует девятнадцатилетняя змея.
– Немного. Я вообще не курю.
– Ну да, в твоем возрасте я тоже брошу, – важно кивает Дина, а мне хочется затушить сигарету о ее лоб, но я гоню садистские мысли прочь. – Не расстраивайся так. Хотя, я тебя понимаю. Когда личная жизнь не клеится, это какой-то караул.
– У тебя, что ли, тоже не клеится? – усмехнулась я. Хоть какая-то радость.
Но Диночка меня разочаровывает.
– Нет, у меня-то как раз все в порядке. Я замуж собираюсь.
– Ты? Замуж? – Я смотрю на нее повнимательнее и пытаюсь представить мужчину, который мог возжелать в жены такое существо, как наша Диночка.
Вообще-то она хорошенькая. Но такая стерва!
И еще – у нее крашеные добела волосы. И длиннющие накладные ногти. И, кажется, почти каждый день она является в офис с новой сумочкой. К тому же Дина даже кофе не умеет вкусно сварить, несмотря на то что профессиональная секретарша, на мой взгляд, должна быть знакома с основами кофеварения. И кто же мог быть настолько простодушным, чтобы сделать ей предложение?!
Тут я вспоминаю, что сама я тоже не ахти какой повар (вершина моего кулинарного таланта – яйцо, сваренное в мешочек) и мне становится еще тоскливее.
– И кто же твой будущий муж? – спрашиваю, чтобы поддержать разговор.
– Он иностранец, – важно объясняет Дина, – самый сексуальный мужчина в мире. И очень богатый. Ему принадлежит сеть салонов красоты.
– Что ж… – я не знаю, что на такое и ответить, – что ж… По крайней мере, сможешь бесплатно делать свои накладные ногти.
Фыркнув, Диночка уходит. А я продолжаю сидеть в клубах сигаретного дыма. Наверное, люди с соседних этажей скоро заподозрят, что в нашей курилке начался пожар.
Для отвода глаз я положила на колени толстый блокнот и время от времени, сдвинув брови к переносице, выводила в нем какие-то каракули. Кособокие овечки, сложносочиненные орнаменты и скрипичные ключи. Блокнот мне нужен на тот случай, если в курилку вдруг заглянет Максим Степашкин, – тогда я могла бы соврать, что работаю здесь над очередной статьей, потому что в кабинете слишком шумно. (Ложь крайне неправдоподобная, ведь с некоторых пор у меня отдельный кабинет.)
Но вместо Степашкина в курилку заглядывает Лерка.
– Кашеварова! Воплощение скорби! – радостно кричит она. – Прекрати киснуть, ну пожалуйста! Ты ведь сама приняла такое решение. Я не понимаю, зачем теперь страдать?!
– Где тебе понять? Сытый голодному не товарищ.
Лера вся светится. У нее роман. Впервые в жизни моя ненормальная подружка хранит верность мужчине.
– Вчера Паникос звонил мне четыре раза, – весело докладывает она, – сказал, что скучает. И я по нему соскучилась. Представляешь, Кашеварова, я уже нашла по Интернету работу на Кипре.
Черт, может быть, запереться в туалетной кабинке и повеситься на собственных колготках?! Почему все вокруг так счастливы именно сегодня? Они кичатся своими идеальными отношениями, и никто из них, НИКТО даже в голову не берет, что любовь проходит! Может быть, через год на моем месте, в этой самой курилке, Лерка будет мрачно рисовать в тетрадке скрипичные ключи. Может быть, до нее тоже дойдет – то, что большинство из нас принимают за любовь, есть всего лишь привычка. И еще – чем старше ты становишься, тем меньше у тебя шансов полюбить, принять человека вместе со всеми его недостатками и маленькими странностями.
– Кашеварова, ты не представляешь, как я счастлива! Мне больше никакие мужики не нужны. Достаточно его телефонного голоса!
– Сложно поверить, – усмехнулась я.
– И я о том же. Даже ССС – соблазнение симпатичных спортсменов – больше меня не заводит. Вчера я брала интервью у такого парня, закачаешься. Он альпинист. Загорелый, глазищи синие-пресиние, блондинчик. Раньше я бы такого не пропустила, а теперь… Теперь мне просто наплевать.
– Как Майкл Рикман, – улыбнулась я, – он тоже был загорелый и синеглазый.
Лера изумленно на меня посмотрела. Но потом удивление в ее глазах сменилось восхищением.
– Ну ты даешь, Кашеварова! Ну ты даешь!
– А что такое? – настал мой черед удивляться.
– Ты запала на этого британчика, вот что! Тебе нравится Майкл Рикман! И как же я раньше не догадалась? Я ведь такая проницательная и ничего не поняла.
«Потому что смотрела исключительно на алые плавки своего кипрского Аполлона», – подумала я, но озвучивать эту мысль не стала.
– Ай-ай-ай, – Лерке, похоже, нравилось меня дразнить. – А с виду была такая скромница.
– Прекрати, Лер! И вовсе он мне не понравился. То есть…
– Вот именно! – Лера торжествующе подняла вверх указательный палец. Ее остро выпиленный ноготь был выкрашен в готический черный цвет, что смотрелось немного жутковато. – Знаешь что… А я ведь могу узнать для тебя его телефон.
– Зачем мне его телефон?… Лер, прекрати, ну что ты как маленькая, в самом-то деле? Я только что бросила жениха, а ты мне подсовываешь какого-то Майкла Рикмана.
– Не какого-то, а вполне конкретного. Того, который тебе очень нравится, – уточнила Лера. – Знаешь что, Кашеварова! Давай отпросимся пораньше у Степашкина. Поехали ко мне.
– У меня и так проблемы на работе, – вздохнула я, – третий день не могу написать статью «Одевайтесь в унисон!». Сама же предложила эту тему, и теперь мне нечего сказать. Как только думаю об этом, вспоминаю Эдика, и начинается…
– Все равно сегодня уже ничего не напишешь. Поехали ко мне. Позвоним Майклу Рикману и… знаешь что… Полетим на выходные на Кипр!
– Совсем очумела? – От неожиданности я едва не свалилась с подоконника. – Мы что, миллионерши? Мы не можем себе этого позволить.
