Даниэла Стил - Моменты
До своей квартиры Элизабет добралась, полная благих намерений. Она точно распланировала дела. В первую очередь непременно следует взяться за тщательный просмотр стенных шкафов, ящиков столов и комодов и решить, что стоит упаковывать, а что можно отдать благотворительной организации «Добрая Воля».
Но каким-то образом в тот же миг, как она закрыла за собой дверь, ее благие намерения улетучились, прихватив с собой и воодушевление. Она вытащила из холодильника обед-полуфабрикат и поставила его в духовку, даже не потрудившись посмотреть, что там запаковано.
Она чувствовала себя опустошенной умственно, физически и эмоционально.
Происходила странная вещь: по мере того как она становилась старше, личность, которую Элизабет с такими усилиями старалась забыть и оставить в своем прошлом, становилась все важнее и важнее. Под всеми внешними атрибутами образования и биографии, К добру ли или к худу, она до сих пор оставалась Дженнифер Кэйвоу, а не Элизабет Престон.
Бывали случаи, когда она жадно стремилась в прошлое, к этой одинокой маленькой девочке, и тогда ее руки мучительно тянулись обнять ее, а голос стремился сказать Дженнифер, что она не забыта.
Но Элизабет не могла вернуться обратно. Они с Дженни были частью настолько запутанной паутины лжи, что любая попытка освободиться лишь крепче затягивала вокруг них эти шелковые нити.
Когда она училась в колледже, необходимость утверждать свою личность подогревалась страхом разоблачения и последующего судебного преследования. Она никогда и не пыталась дурачить себя на этот счет. Не имело значения, насколько непреодолимым было стремление, которое привело ее туда, но то, что она сделала, — чистейшей воды мошенничество. Школа была бы просто вынуждена возбудить против нее дело, хотя бы для того, чтобы защитить будущие пожертвования на программу своих стипендий.
С того дня, как она вошла на территорию колледжа, у нее не было иного выбора, как остаться там. Если бы она отказалась от этой стипендии, то об этом сообщили бы в ее школу. А дальнейшее расследование неминуемо привело бы к Джорджу Бенсону. И тогда с его работой, репутацией, с самой его жизнью в Фармингэме было бы покончено.
После окончания колледжа у нее появился шанс покинуть оболочку Элизабет Престон. Но в таком случае ей пришлось бы отказаться от степени, заработанной с таким трудом! И в равной степени это означало бы махнуть рукой на все жертвы, принесенные ее бабушкой, чтобы дать ей образование, на риск, предпринятый Джорджем Бенсоном.
Кроме того, когда Элизабет была принята в агентство «Смит и Нобл», ей совершенно ясно дали понять, что ее нанимают потому, что она окончила колледж лучшей в своем классе. А ей была необходима достаточно хорошо оплачиваемая работа, чтобы хотя бы немного помогать бабушке.
Элизабет взяла с буфета бутылку вина — последнюю из того ящика, который вручил ей Амадо, когда к ней перешла подготовка к его рекламной кампании. Вернувшись в гостиную, она сбросила туфли и села на диван. И с бутылкой в одной руке и хрустальным бокалом в другой она сделала первый глоток.
Глава 7
Элизабет оперлась локтями о кухонный стол и стиснула виски. Какая глупость, что после хорошего вина не бывает похмелья! И она, дурочка, поверила этому.
Посидев так несколько минут, она потянулась к чашке с кофе. В животе было противно. Она застонала. Что бы такое сделать, чтобы туман в голове развеялся? Надо же принять решение, какую работу выбрать. Но Элизабет никак не могла сосредоточиться. А ведь обещала дать ответ сегодня, к пяти часам… по нью-йоркскому времени.[4]
Она осторожно повернула голову, чтобы посмотреть на кухонные часы. Они показывали половину двенадцатого. В ее распоряжении оставалось два с половиной часа, чтобы принять меняющее всю ее жизнь решение… с помощью мозгов, таких же неповоротливых сейчас, как и ее язык. Тьфу ты, черт!
При мысли о том, чтобы сунуть что-нибудь в рот, хотя бы зубную щетку, ее стало тошнить. А от идеи запихнуть себя под душ ее так и передернуло. Тем не менее Элизабет поднялась и направилась к ванной. Да, надо освежиться, а потом заползти обратно в постель, натянуть на голову одеяло и попытаться все-таки изобрести какую-нибудь глубокомысленную и вполне правдоподобную причину, по которой она не перезвонила в эти агентства в обещанное ею же время… да, едва ли это правильный способ начинать новую жизнь.
Но, к ее удивлению, душ помог. Холодная вода и энергичное растирание в самом деле привели ее в чувство. Она решила, что сможет справиться с легким завтраком. И если повезет, то она, возможно, и удержит его в себе. Ну а после этого она сделает нужные звонки в Нью-Йорк, свяжется со своим домовладельцем и предупредит его, что не будет возобновлять договор об аренде, а потом попытается подыскать транспортное агентство, которое не заломит цену выше стоимости ее мебели за переброску ее через всю страну.
Элизабет как раз наливала себе чашечку кофе, когда снизу прожужжал звонок. Пройдя через комнату, она прислонилась головой к стене над селектором и сказала:
— Да?
— Элизабет, это Амадо. Можно мне подняться?
Ее рука поправила полотенце, обернутое вокруг головы, затем она взглянула на свои босые ноги и махровый купальный халат. Вздохнув, она промолвила:
— Амадо, я… ну, конечно же.
И нажала кнопку, отпирая замок. Натянув джинсы и майку, она встретила его на лестничной площадке.
— Я могу заглянуть и в другой раз, если вам сейчас неудобно, — сказал он при виде полотенца.
— Ну, что еще за глупости, — ответила Элизабет, жестом приглашая его войти. — Может быть, хотите чашечку кофе?
Он взял ее за руку.
— Нет-нет, я прошу вас выслушать меня, боюсь, что если не скажу сию минуту, зачем я пришел, то, пожалуй, потом найду какой-нибудь повод и не решусь.
— Хорошо, — мягко сказала она.
Она посмотрела в его глаза и почувствовала, как невидимый барьер, который образовался и определял их отношения за время совместной работы, вдруг исчез, и они снова вернулись в тот вечер, когда Амадо приехал в город с одной-единственной целью — пригласить ее пообедать.
Он выпустил ее руку.
— Я думал о вашей новой работе в Нью-Йорке, — начал Амадо. — Вы планировали рано или поздно поменять место жительства или все-таки уезжаете из Сан-Франциско из-за вчерашнего происшествия?
— У нас с Джереми все равно в один прекрасный день возник бы конфликт. И неважно, какого рода работу я бы им…
— Элизабет, пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
Как это было не похоже на Амадо — задавать личные вопросы, не говоря уже о настойчивом желании услышать ответ. О себе она рассказывала в тот раз только потому, что ей самой этого хотелось.
