Мёртвые девочки никогда не проболтаются - С. Дж. Сильвис
Мой желудок сжался в узел, пока я вглядывался в темноту женского коридора, даже не понимая, как оказался здесь после кабинета директора. Бродил ли сегодня дежурный преподаватель — я бы не заметил, потому что был полностью поглощён прочитанным.
Что за хрень?
Взгляд сам потянулся к бельевому шкафу, где хранились те самые угрозы, которых, видимо, ждала сестра Мария, но они пришли ко мне. Что — то липкое, словно грядущая беда, заползло в вены и сжало горло, пока я стоял в полнейшем смятении.
Кто — то причинил ей боль?
Я заново прокрутил в голове наш гневный разговор с девушкой, которая проникла во все уголки моего сознания, появляясь в серых зонах между светом и тьмой. Я уже двинулся к её двери, чувствуя, как сердцебиение замедляется, но оно всё ещё яростно билось о рёбра, готовя меня ко второму раунду — пока не услышал шарканье шагов и не увидел мерцание фонарика.
Чёрт возьми.
Часть меня жаждала остаться и встретиться с дежурным лицом к лицу, готовый получить наказание. Но другая часть отчаянно нуждалась в одиночестве, чтобы собраться с мыслями. Поэтому я юркнул в тот самый бельевой шкаф, хранивший мои секреты, и пытался выровнять дыхание, пока пульс не успокоился.
Луч фонаря скользнул по полу тёмного шкафа и вскоре исчез вместе с шагами в коридоре. Я прислонился плечом к двери, откинув голову назад, и растрёпанные пряди упали на лоб. Чем дольше стояла тишина, тем сильнее дразнили меня угрозы, лежащие в паре шагов под полкой. Они кружились в голове вместе с новой информацией, заставляя тщательно обдумывать каждый следующий шаг.
Всё во мне рвалось к её комнате — ворваться, потребовать объяснить её загадочные намёки и снисходительный смех, будто это я тут податливый дурачок. Неужели она думала, что после её «предупреждения» я стану послушным щенком?
Если она рассчитывала, что я отступлю — она меня не знала.
Я фыркнул, чувствуя, как сжимается грудь. Джорни, наверное, так же растеряна насчёт меня, как я — насчёт неё. Ведь я действительно оставил её одну той ночью. Луна была нашим свидетелем.
Неважно, что мой разрыв с ней был продиктован благими намерениями. Неважно, что я пытался быть благородным и ставил её безопасность на первое место. В итоге ей сделали больно. По моей вине.
Только теперь я не был уверен, как именно она пострадала. А она явно не горела желанием мне рассказывать. И это лишь подстегнуло моё упрямство.
Подойдя к листкам, которые я продолжал хранить под замком, я сунул недостающую часть её досье под надёжную защиту полки и вернулся к двери, зная, что остаток ночи проворочаюсь в кровати без сна, чтобы снова увидеть её утром.
Я буду соблюдать дистанцию. Но это не значит, что всё кончено.
До конца ещё очень далеко. И она это знает.
Рука замерла на ручке, когда я приоткрыл дверь и услышал шум в тишине коридора. Поток воздуха ворвался в душный угол, забитый одеялами, и мурашки побежали по шее.
— Что ты делаешь за пределами своей комнаты? — голос мистера Каннингема донёсся из — за приоткрытой двери, и я нахмурился. Неужели Джорни не вернулась? Я уже было собрался выйти, чтобы её выручить (хотя чувствовал — ей это не нужно), как вдруг замер, услышав другой голос.
— Нужно было проветрить голову.
Вот же сукин сын.
Скепсис ударил меня, как волна. Что, чёрт возьми, Бэйн делал в женском коридоре, когда большинство девушек были на вечеринке? Он всегда ускользал — если, конечно, не находил девушку, чтобы ею «полакомиться» — чтобы выполнять приказы отца. И хотя мы с Бунтарями официально вышли из оружейного бизнеса, предав своих отцов, Бэйн остался в деле.
Его отец теперь контролировал западную часть Штатов, переманив бывших клиентов отца Исайи под своё крыло. А значит, Бэйн всё ещё иногда исчезал, чтобы перевозить оружие.
Пульс застучал в висках, и я сжал шею, пытаясь размять напряжённые мышцы. В щель двери я почти ничего не видел, но их разговор слышал отчётливо.
— В женском коридоре? — подозрительно переспросил мистер Каннингем.
Чёртов невезучий день — именно он сегодня дежурил. Обычно с учительницами было проще: одна обаятельная улыбка, заранее продуманное оправдание — и ты свободен. Звучало сексистски, но факт оставался фактом.
С мистером Каннингемом такой номер не пройдёт. Не то чтобы он был хоть сколько — нибудь устрашающим — человек, который каждый день приходил на уроки в мятых хаки, с руками, похожими скорее на пудинг, чем на мускулы. Но дураком его никак нельзя было назвать. В конце концов, он был мужчиной и прекрасно понимал, что Бэйн скорее всего пробирался в женскую комнату для совсем не учебных целей. И будь на его месте любой другой парень, подозрения были бы оправданы.
Но речь шла о Бэйне — человеке из мира, о котором мистер Каннингем читал разве что в романах, хранившихся у него в учительском столе.
— О? Это женский коридор? Не знал. Прошу прощения, мистер Каннингем. Я вернусь куда следует. — Голос Бэйна звучал обманчиво невинно, с лёгкой ноткой замешательства. Будь он мне симпатичен, я бы рассмеялся. Но не был. Поэтому не смешно.
— Так и сделай, Бэйн. И заодно готовься к неделе дежурств в моём классе.
Наглый смешок Бэйна, и их голоса приблизились.
— Вы, мальчики, всерьёз считаете меня глупым.
— Не то чтобы глупым... просто немного медленно соображаете.
Мои глаза сузились, следя за их силуэтами, когда Бэйн остановился прямо перед дверью бельевого шкафа. Мистер Каннингем тоже замер, уперев руки в бока.
— Прошу прощения?
Бэйн покачал головой, его тень плавно колыхалась за спиной.
— Просто вам нужно чуть больше времени, чтобы всё осознать. А время — не ваш союзник. Вы делаете неверные выводы, а когда понимаете ошибку — бывает уже поздно.
Глаза Бэйна столкнулись с моим взглядом, и я внезапно почувствовал себя на поле боя — где — то вдали рвутся гранаты, а в руке неожиданно оказывается меч. Какого чёрта ты затеял?
Мистер Каннингем развернулся, и теперь я разглядывал его длинный кривой нос вместо бегающих
