Мой неласковый Муж - Екатерина Ромеро
А теперь я уже не знаю, правильно ли поступил. Еся так легко в эту сказку с браком поверила, так быстро легла под другого мужика — и это просто вымораживает меня. Бесит.
Да, я ревную ее сам к себе, точнее, к этому образу хорошего. Я уже ненавижу сахарного Марата, которого вылепливал, точно красивую статую.
Кэрол натаскала меня, как дрессированного пса. Я буквально ломал себя, я хотел стать нормальным, насколько это вообще возможно в моей ситуации.
Марат не резкий, у Марата нет проблем. Марат никогда не был рабом, он нежный врач, и, конечно, Марат Есю никогда не обидит.
Что делать, не знаю, но я все равно не могу отказаться от нее. Я наступаю себе на горло, Арман все еще в клетке заперт. Ему нельзя на свободу, он этого просто не заслужил.
Да, ему больно, но он привык к боли. Точно дикий зверь, Арман бьется о решетки, но сейчас время Марата. Никки так проще, она вся для него.
Хорошая, ласковая, такая нежная. Я сдерживался с ней, как только можно, я думал, что сдохну от возбуждения.
Наброситься на эту малышку и взять ее так, как хочет Арман? Нельзя. Он любит жестко, она тут же все вспомнит.
Никки боится боли, она хочет нежности, и она ее получит от Марата. Получит сполна, я запру все своих демонов на замок, лишь бы она не плакала, лишь бы не кричала.
С этой ночи мы спим вместе и каждый раз со светом. Еся все еще дико боится темноты, а я не знаю, что мне уже сделать, чтобы она прекратила этого бояться, и особенно бояться Монстра.
Моя осенняя девочка, если бы ты знала, что Монстр не во снах твоих живет. Он рядом с тобой каждую минуту.
* * *
«К полудню эта девочка притихла. Я подумал, она спит, и она правда уже спала. Мертвенным вечным сном. Сурия умерла. Под ней осталась огромная лужа крови. Это он с ней сделал. Этот шакал. Сулейман.
Потом они долго ругались, Кемаль отчитывал Сулеймана, но в конечном итоге Сурию они оставили на обочине и просто продолжили путь. На дно фургона они бросили какую-то тряпку, чтобы прикрыть ею кровь.
Я заплакал тогда от страха, меня стошнило от отвращения. Эти чувства еще не сдохли в то время, но довольно быстро от них не останется и следа.
Тогда я был восприимчивым десятилетним ребенком, от которого впоследствии система не оставит ничего.
Ни жалости, ни страха, ни даже брезгливости. Они затрут мне не только память, но и выкроят из меня то, что хотели видеть перед собой».
У нас все хорошо, притом настолько, что аж страшно. Мы с Маратом не ссоримся, все, что я хочу, он делает. Будто некий сказочный принц, который пришел, чтобы меня любить.
Правда, вот это «любить» он не понимает. Не знаю, у меня все еще не проходит ощущение искусственности происходящего. Как будто актер, который играет свою роль. Да, я знаю, это звучит странно, но я реально так чувствую. Кэрол сказала, что это нормально, так что я успокоилась.
Марат часто молчит, слушает меня, когда я начинаю расспрашивать о его прошлом, и отвечает дежурными (словно выученными) фразами либо тупо съезжает с темы.
Никаких фактов из юности и особенно из детства. Словно он вот такой сразу взрослый есть, и все. Никаких историй и шуток, ничего подобного. Родителей его нет, родственников и даже друзей.
Это напрягает, но ведь и у меня ровно такая же ситуация, я просто не помню этих деталей. Все словно закрыто. Будто предо мной стоит стена, оберегающая от страшной реальности.
Все это я списываю на то, что Марат военный и ему просто может быть неприятно об этом вспоминать, проявлять какую-то слабость. В общем, я его понимаю, но чем больше узнаю, тем сильнее убеждаюсь, что мой муж просто лапочка. Реально, ничего криминального, он словно просто создан, чтобы любить меня, и это не может не тешить мое корыстное самолюбие.
А еще я продолжаю писать. У меня появляются новые сцены, от которых закипает кровь. Эротика, мне хочется больше эротики, и сегодня я как заведенная пишу эти моменты, чувствуя, как пылают щеки, как мое тело реагирует на Монстра.
— Что ты там печатаешь такое?
Вечером меня застает за этим занятием Марат. Обычно мы встречается за ужином. Я возвращаюсь с учебы, а он с работы. И все как у всех. Вроде бы.
— Я все еще пишу роман.
— О чем?
— Да так, про одного Монстра.
— Фэнтези или сказку?
Его ответ меня бесит, и Марат получает подушкой по плечам.
— Это не фэнтези, я такое вообще не читаю! Это любовный роман!
— С Монстром? И какой он? С жабрами, зеленого цвета? — усмехается, а я злюсь. Мне ничуть не смешно.
— У него нет жабр и он не зеленый! Он прекрасен. Как бог!
Марат садится напротив, прищуривается.
— Расскажи, о чем эта любовь.
— Не знаю, это скорее про нелюбовь. Про нелюбовь девушки и Монстра.
— Никки, сколько тебе лет? Реально думаешь, что Монстры существуют? — спрашивает серьезно, а у меня мурашки по коже бегут. У него голос такой же, как и у моего Монстра.
— Раньше я думала, что нет.
— А сейчас?
— Ну, он мне снится. Часто.
— И как он выглядит?
— Я не знаю.
— Знаешь!
Тон Марата стал требовательным, раздраженным, и я быстро захлопываю ноутбук.
— Как я могу знать?! Это вообще просто образ! И вообще, не мешай мне! Ты ни черта в этом не понимаешь, ты военный врач, у тебя свое дело!
— Какая грозная писательница.
Марат подходит и ловит меня в объятия, нежно целует в шею. Приятно, заботливо — и правда, как муж.
— А ты читал про Монстров?
Смотрю в его глаза, темные, прекрасные глаза бога. Моего бога. Откуда это? Я не знаю, но точно помню, что произносила эту фразу раньше.
— Не читал. Я вижу монстра в зеркале, — говорит серьезно, и я отхожу от Марата на шаг.
Меня напугала эта фраза. Стало не по себе.
— Испугалась?
— Да. Пожалуйста, не шути так.
— Извини. Не буду.
После этого разговора у меня разболелась голова, и я раньше легла спать. Спустя час я услышала, как вошел Марат и лег рядом. Он притянул меня к себе, я ощутила его теплое дыхание у своего
