Измена. Яд твоей "любви" (СИ) - Шабанн Дора
А вот это уже страшно.
- Кир, я в порядке. Не волнуйся! Со всем постепенно разберёмся.
- Давайте, пора ехать, – поторопил нас Олег, прихватив мою сумку и открыв дверь.
И мы пошли, а потом поехали.
А дальше с любопытством изучали изменения на базе отдыха, купались в бассейне и ели с гриля мясо и овощи.
Вечером выбрались на высокий берег реки – полюбоваться на закат.
Пока Кир бегал и фотографировал красоту наступающей ночи со всех сторон, Олег завернул меня в плед, обнял, прижал к себе, стоя за спиной, и шепнул:
- Знаю, что спешу, что не заслужил, но, может, ты дашь мне шанс?
А когда я вопросительно на него обернулась, поцеловал.
Так, что всего окружающего мира будто не стало в одночасье.
Часть вторая: "Реставрационный практикум" Глава 19: Невероятное, но возможное
«Призрачно всё в этом мире бушующем.
Есть только миг, за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется жизнь…»
Л. Дербенев «Есть только миг»
«Две полоски, две полоски» – скакала теннисным мячиком в голове мысль, а сама я замерла вспугнутым сусликом в туалете гостиничного номера.
Но сделала это не кстати, потому что через некоторое время, пока я пыталась прийти в себя, в дверь уже начали ломиться с воплями:
- Мама, мама! У тебя всё в порядке? Выходи, ты тут не одна…
Мой прекрасный сын, теперь я могу гордо называть его «первокурсник», а не «абитуриент», как всегда, чуть что – обеспокоен.
Вот такой тревожный мальчик у нас вырос. Нет вопросов – почему так вышло, просто печально.
Кирюша успешно окончил школу и поступил на бюджет в выбранный им Институт, на ту специальность, какую хотел.
После этого его гордый отец сказал: «Заслужили!» – и отправил нас на море на целый месяц.
Из которого уже прошли две с половиной недели.
И, видимо, в этой средиземноморской благодати тошнит меня последние пару дней совсем не оттого, что фрукты были немытые или морепродукты несвежие.
Милая белая палочка с двумя красными полосками утверждает совершенно обратное.
Открываю дверь и выхожу из туалета, всё ещё слегка подтормаживая.
А с Киром так нельзя.
- О, мать, ни хрена себе! Две полоски! Круто, ну чё? Это у меня теперь брат будет? Или сестра?
- Милый, я сама немножко в шоке, – бормочу, дико смущаясь.
Нет, я понимаю, последние шесть лет моя жизнь похожа на сказку. Меня окружают мои любимые мужчины: мой бесценный племянник, ставший мне сыном двенадцать лет назад, и мой любимый и единственный, который после того, как я защитила магистерскую и провела в его холдинге успешную реструктуризацию с реорганизацией, наконец-то, увидел во мне женщину, достойную своего внимания.
Да, так вышло, что летом перед моей аспирантурой Калининградский филиал и филиалы Северо-Запада отделились от головного офиса окончательно, в связи с тем, что второй совладелец, Вячеслав Владимирович, скоропалительно женился и переехал. Под это дело я предложила несколько нововведений для упрощения взаимодействия и отчетности. Вышло вполне неплохо, прибыль в итоге возросла, а хлопот стало меньше.
Но все равно, хоть мы и живем с Кирюшей под одной крышей уже двенадцать лет, а вместе с Олегом – последние шесть, но подобную тему с сыном мне обсуждать неловко.
Но это мне тревожно, неловко и слегка муторно, а моего замечательного ребенка не смущает ничего. Он активен и бодр:
- Ну, мам, раз такое дело, давай, наверно, возвращаться.
- Но, сынок, у нас ещё полторы недели отдыха, – по привычке начинаю, вспомнив, сколько стоит наше здешнее проживание.
Кир меня перебивает:
- Слушай, я не разбираюсь, конечно, в этом вашем женском и детском, но тебе же к врачу надо?
- Вот вернёмся и схожу, – кстати, отличная мысль.
Сын очень знакомо и по-взрослому хмыкает:
- Ну, поскольку ты у меня хоть и красотка, но давай честно: тридцать лет, есть тридцать лет. А тут ребёнок. Собирайся. Да и не будешь же ты отцу такие новости по телефону сообщать? Он же тебя на руках носить после этого должен или как?
Смеемся вместе предвкушая. И я сдаюсь:
- Уговорил, полетели.
И мы полетели.
Всю дорогу домой чувствовала я себя не очень, и поэтому вместо того, что бы явиться на работу к любимому с сюрпризом, мы с Киром, взяв такси, покатили из аэропорта домой.
Наш маленький, уютный коттедж в пригороде был построен Олегом пять лет назад со словами: «Лучшее для моих любимых».
Когда мы переехали, не было в мире никого счастливее нас с Киром, правда.
Так вышло, что мы с ним оказались любителями простых малых форм, и огромные трёх- и четырёхэтажные дворцы и замки друзей, коллег и приятелей Олега нас откровенно пугали, вызывая дискомфорт в душе.
А наш домик-крошка всегда казался нам с сыном идеальным.
В этот раз, увидев знакомую и любимую террасу, вместо умиротворения, меня охватило волнение.
Но это и понятно: планы изменились резко, а дом, скорее всего, пустовал все время нашего отсутствия, потому что Олегу одному удобнее жить в городской квартире. Когда мы с Киром разъезжали по морям на каникулы, то глава семейства обитал в городе, поближе к обожаемой работе.
Он вообще никогда не рвался жить в доме, но считал, что для нас с Кириллом так будет лучше, и терпел.
К нашему приезду Олег обычно вызывает клининг. Но в этот раз мы с Киром справимся сами, раз уж раньше прикатили без предупреждения.
- Ма, ты бы посидела на веранде, – напряженным голосом вдруг попросил сын.
- Что я, грязи в доме не видела? – отмахнулась и прошла мимо него в холл.
- Такой – точно нет, – обреченно прозвучало в спину.
Затормозив на пороге и задохнувшись от впечатляющего действия, разворачивавшегося в гостиной, вынуждена была согласиться:
- Ты прав. Такой грязи я ещё не видела.
Ужасно хотелось зажмуриться, пробормотать: «Показалось» и выйти вон, но я заставила себя смотреть.
О том, что это вынужден был делать со мной вместе и мой сын, мысль пришла не сразу.
На моем любимом кремовом диване сидел мой же любимый и единственный мужчина. Голый.
А перед ним на коленях стояли две столь же одетые юные барышни.
- Так вот, ты какой, кризис среднего возраста. Они хоть совершеннолетние? А то, Олег Михайлович, это же статья… – протянула, выдыхая с трудом.
В груди все сковало льдом, горло перехватило, странно, как вообще звук хоть какой-то получился?
- Папа, что за хрень? – рявкнул Кир.
Скульптурная группа, наконец, распалась. Барышни остались сидеть на полу, призывно улыбаясь в пространство, а Кирюшин папа попытался прикрыть свои выдающиеся достоинства вышитой мною диванной подушкой.
Видимо, именно это меня и добило.
Я всхлипнула-всхрипнула:
- Как ты мог? Олег! В нашем доме, на моем любимом диване. Это так ты устаёшь на работе?
- Мам, мам, – забормотал сын, – мам, тебе нельзя волноваться. Пожалуйста, успокойся. Лучше не станет, но ты хотя бы сохранишь…
- Что? – рявкнул мой любимый.
А я вздрогнула и согнулась от внезапной резкой боли в животе.
Замолчала и замерла.
Осторожно выдохнула:
- Нет-нет-нет, – тихо зашептала.
Но легче не становилось, и острая, режущая боль внизу живота только нарастала.
- Скорую, – крикнул Кир и, подхватив меня под руку, довёл до кресла.
Когда я рухнула в него, заливаясь слезами, сын понял, что вызовом врачей заниматься придётся ему.
Олег, повелев своим гостьям собираться, был занят приведением в порядок себя любимого.
А мне было так больно, что я не могла определить – это физически или душевно меня так рвёт на части?
- Чего вам на море не отдыхалось? – рыкнул на Кира, принёсшего мне воды и аптечку, его отец.
Сын просто отмахнулся.
- Мам! Ты как?
- Больно. Очень больно! – почти прорычала, потому что обида и злость перли из меня вместе с паникой.
- Подожди, сейчас будет «Скорая». Они обязательно помогут… – начал Кирилл, но по мере того, как он говорил, его глаза становились все больше и больше.
