Итого или грозовые облака (СИ) - Элеонора Лазарева
— А остальное ты знаешь, — продолжила она, — Теперь ты о себе. Как договорились.
Девушка пристально посмотрела в задумчивое лицо парня. Отсветы пламени освещали сидящего, и Натка с удовольствием отмечала его высокую худощавую фигуру, широкие плечи и тонкие пальцы рук музыканта.
— Такими надо перебирать клавиши пианино или рояля, а не стрелять из автомата или рубить ножом ветки деревьев, прокладывая путь в тайге, — вздыхала она, глядя, как тот ломает крупные ветки о колено и бросает их в костер.
— Ну, что о себе, — Юрий отряхнул ладони и поставил около огня банку с водой, — Если кратко, то совсем мало: родился, учился, и вот сейчас здесь.
Он пожал плечами.
— Как ты поняла, я из «богатеньких», как вы их называете, — продолжил он, помолчав, — Мой отец глава газовой корпорации, я же являюсь наследником. А контора, в которой ты работаешь, моя первая ступень ее освоения. Прибыл недавно из Америки, где постигал азы менеджмента и в первый же полет по своим делам, попал в бурю. И теперь здесь.
— А почему тебя не били? — осторожно спросила Натка.
Он резко поднял на нее глаза.
— Думаю, что у них были на меня определенные планы.
— Какие планы? — оторопела она.
— Не знаю, — медленно протянул тот, — но были несомненно. Когда нас взяли и привели на базу, я попытался поговорить с тем главарем, которого ты прикончила, но был остановлен тычком в лицо одним из его бандитов. А Миша вступился за меня и был нещадно бит. Я бросился к нему, пытаясь помочь, и был вновь опрокинут ударом на землю. Тут вмешался этот главный и приказал Мишу заковать в щитки, а меня не сметь трогать ни при каких условиях, только связать руки. Потом отвели Иваныча и меня в барак к остальным, а Миша остался на площади.
— Да, — кивнула Натка, — я видела. Это ужасно. Как в жутком кино.
— Я тогда даже не обратил внимание на это. Только потом, когда вели по площади, увидел. Мне было плохо от увиденного, и Иваныч довел меня до барака, где сидели и остальные. Там я узнал историю пленения всех, кто присутствовал. Особенно жалко тех молодых парней и девушек.
Он вздохнул и начал резко ломать ветки и бросать их в костер.
— Как ты думаешь, — спросила она поникшего Юрия, — они могут быть живыми?
— Не знаю, — покачал он головой, — но очень надеюсь. Мы же полетим к ним, когда найдем вертолет?
— Надо обязательно это сделать, — утвердительно качнула головой девушка, — Иначе, как узнаем. А вдруг они живы и мы можем их спасти?
— Утром поговорим с Иванычем. Он, наверное, тоже так думает. Только как будем их отбивать? Нас мало, а их там еще осталось прилично, да и зверюга там еще. Думаю, что они приведут его туда. Все же подмога.
— А кто такой этот гражданский, — вскинулась Натка, — Ты видел его когда-нибудь?
— Не помню, но, кажется, мне знакома эта личность. Только где и когда мог его видеть — не могу вспомнить. Но постараюсь.
Они помолчали.
— А я вспомнил тебя, — усмехнулся Юрий и вглянул в ее глаза, — Это тогда ты попала под мою машину. Помнишь? На перекрестке, в городе. Еще тогда я тебе предложил поехать в больницу, а ты отказалась.
Натка тихо засмеялась.
— Помню. И тебя запомнила. А вот когда вытащила из самолета, то вспомнила не сразу, а потом, когда оттерла от крови, и ты открыл глаза. Синие свои глаза.
Юрий смутился.
— А я — тебя. Твои серые и почему-то сердитые.
Натка посмотрела ему в лицо и увидела тот самый взгляд, который желала увидеть — взгляд заинтересованного мужчины.
Они смотрели друг на друга пристально и изучающее. Потом медленно встал и подал Натке руку. Она встала, прихватив его за ладонь. Он потянул ее от костра в сторону и, подхватив под локоть, быстро прошел за дерево. Прижав к стволу, припал губами к ее губам. Потом перехватил за шею и талию, не переставая целовать. Натка задыхалась от прилива чувств. Все ушло куда-то: мир с его смертями и монстром, оружие и плен, бандиты и погибшие товарищи. Они были сейчас одни, и им хотелось ощущать друг друга. Им хотелось губ, рук, тела. А еще близости, самой настоящей, нежной и сладкой. И они упали на ковер леса. Поцелуи были быстрыми, резкими, и от этого раздражающе страстными. Руки безостановочно что-то снимали, что-то трогали, гладили, щупали. Потом произошло то самое, к чему стремились оба — соединение. Она почувствовала большую и прохладную его часть в себе, а он горячее и узкое, сжавшее его туго и от этого еще желаннее. Он тягуче застонал и качнулся. Потом все чаще и чаще. Почувствовав, как напряглось тело девушки, и она начала задыхаться, постанывая, Юрий приостановился.
— Не надо, — прошептала она ему в губы, — прошу тебя.
Он приник к ее рту и сильно качнулся еще раз, потом еще. Она ахнула и выгнулась. Ее стон он принял в себя, не отпуская губ. Потом зачастил, и они кончили еще раз вместе. Продолжая слегка покачиваться, он целовал, покусывая ее губы. Они затихли, и Юрий перевернул ее на себя, повалившись на спину. Потом Натка поцеловала его сама.
— Мне было очень хорошо, — сказала она хрипло и закашлялась от пересохшего дыхания.
— Мне тоже, — и Юрий прижал ее к себе.
Они полежали так немного, и Натка сползла на его бедра. Встала на колени и оглядела едва видневшийся в свете луны обнаженный торс мужчины: слегка волосатую грудь, впалый живот и курчавую поросль внизу с крупным, даже после соития, членом мужчины. Она провела ласково ладонями по всему телу, начиная с шеи и заканчивая яичками. Подержав их недолго, погладила еще раз и прижалась щекой, вдыхая запах плоти. Юрий застонал, и член начал возбуждаться. Она взяла его в ладонь и держала до тех пор, пока мужчина не подхватил ее за скулы и не подтянул к себе.
— Зачем? — выдохнул он.
— Хочу, — шепнула Натка ему в губы, — Может быть в последний раз. Кто знает, что будет завтра, — и, оттолкнув его руки, оттянулась назад, приникла к члену и взяла головку в рот.
Потом прижав его, втянула полностью
