Беги, детка, беги - Дон Бот
— Сраная жаба, — скучающим тоном, перебивает папа, зайдя на кухню. Он шлепает маму по заднице. Перед моими глазами.
— Пахнет вкусно, детка.
Детка?
Господи, я хочу рыгать и смеяться одновременно, даже если это сложно представить.
— Мне жаль, что я это сказал, понятно? — говорю я агрессивнее, чем планировал.
— Тон попроще! — рявкает мой отец. О, Господи, он как питбуль, если речь идет о маме — невыносимо.
— Мам, посмотри на меня! — я стону и закатываю глаза. Она такая королева драмы. Райли унаследовал это от нее.
Она смотрит на меня. Раздраженно.
— Да?
— Мне жаль, что я сказал так на прошлой неделе. Поговори со мной, наконец, и приготовь что-нибудь покушать! Пожалуйста.
— О, это, наверное, такой вид извинений от тебя, но в любом случае лучше, чем от твоего отца. — Она пронзительно смотрит на него, и я так рад.
— Добро пожаловать в мир сраной жабы, пап, — улыбаясь, говорю я.
А потом ухожу вниз.
* * *
В половине одиннадцатого я решаю избавить тебя от мучений и зайти к вам. По припаркованным машинам у двери я вижу, что мои родители еще там.
Ура.
Но все равно это только добавляет кайфа, Эмилия, если я зажму тебя в углу и оттрахаю до потери пульса, несмотря на то, что нас могут поймать в любой момент.
Целую неделю, Эмилия, ты динамила меня.
Целую неделю говорила «нет».
Сейчас я тебе покажу, что означает «нет».
Я сотру это слово из твоего словарного запаса, сравняю с землей, выбью его, чтобы тебе больше никогда не пришло в голову использовать его.
Ты маленькая сучка.
Я злюсь и мне скучно одновременно — если это возможно, — и я накурен. Так сильно накурен.
Надеюсь, у вас был хороший вечер, потому что я пришел, чтобы испортить его.
Улыбаясь, захожу в лифт и еду наверх. Я все еще помню, как жил здесь в детстве. Пентхаус достаточно крутой, даже несмотря на то, что там живет Райли. Но он скоро уедет. С тобой, Эмилия. С той, которая решила последовать за ним.
Когда добираюсь до нужного этажа, слышу множество голосов. Меня это бесит, потому что я надеялся, что твои дебильные друзья ушли еще в девять и теперь лежат в своих постелях. Из колонок доносится музыка. Господи, что это за хрень, Эмилия? Классика или что? Вы такие скучные. Я просто обязан включить немного Мэрилина Мэнсона. Мой брат ненавидит рок. Это делает его агрессивным. Он такой милый, когда пытается быть агрессивным — как плюшевый зайчик.
Засунув руку в карман, и с косяком во рту, я вхожу в пентхаус. Вы сняли блокировку с лифта, так что можно зайти без ключа. Множество родственников и друзей-очкариков с прическами солнечных мальчиков — вы такие скучные — смотрят мне вслед, когда я прохожу мимо вашей гигантской лаунж-зоны на кухню. Я проголодался. Ты же знаешь, как это бывает с травой, Эмилия. После того, как мы вместе накурились, мы ели пиццу с начинкой из макарон и чипсов, а потом еще заедали все бутербродами. Мне не нравится, когда ты пьешь, Эмилия. Если, конечно, я не участвую в этом и не могу тебя контролировать.
В вашем холодильнике для продуктов идеальный порядок. Вот дерьмо, ланч-боксы подписаны, что ли, Эмилия? Господи, вы такие жалкие, но это все мой брат, не ты, потому что в сердце ты шлюха, во всех смыслах этого слова. Я еще даже не успел ничего найти, чтобы перекусить, как меня хватают за плечо и резко разворачивают.
— О, пап, ты все еще здесь.
— Да, я все еще здесь, а ты накурен, — говорит он и вынимает у меня изо рта косяк, чтобы смыть его в раковине.
Он действительно предвзят ко мне, Эмилия.
— Ты вообще думаешь, какие могут быть последствия, если будешь вот так повсюду бегать. Здесь работодатели Райли.
— О, как мило, у Райли есть работодатели. — Я смеюсь сам над собой и кладу два тоста в ваш тостер, потому что я так голоден, Эмилия. Вообще-то, это ты должна приготовить мне что-то, как сучка дома. Правда!
Папа качает головой.
— Я должен оттащить тебя домой за шею и запереть в чертовом подвале. Куда бы ни пришел, ты доставляешь неприятности.
— Я же ничего не делаю! Просто проголодался. — Тосты прыгают вверх, а потом на пол. — Ууупси… — я поднимаю их и откусываю. — А где, собственно, Эмилия? — спрашиваю я и оглядываюсь.
— Ты не будешь с ней разговаривать. Не будешь стоять рядом с ней. Ты не пропадешь с ней ни в каких закоулках и нишах и не будешь пялиться на нее, как психопат.
— Могу и буду! — я вырываюсь и начинаю идти. Успеваю сделать два шага, затем ощущаю его хватку на воротнике моей рубашки. И он тянет меня назад.
— Мейсон, ты остаешься стоять здесь, пока мы с твоей матерью со всеми не попрощаемся. А потом уйдем. Понял?
— Мне уже не пять лет, пап! — говорю я и еще раз кусаю тост. — Мне скоро двадцать четыре.
— Стоять на месте, сраная жаба! — я одинаково ненавижу его и люблю, но когда он уходит, я использую свой шанс.
Я тебя вижу, Эмилия.
Ты стоишь с другой стороны комнаты, и, судя по тому, как покраснели твои щеки, ты тоже увидела меня.
Ты выглядишь горячо.
Это то маленькое черное платье, которое Райли находит таким сексуальным? Тебе действительно идет, но если это так, я должен сорвать его с твоего тела. Твои волосы локонами падают на спину, и сегодня ты нанесла макияж, в виде исключения. Ты стоишь у окна с какими-то женщинами-жабами, они смотрят на твое кольцо и смеются. Одна из них — твоя подруга Клэр. Клэр сексуальная, но совершенно не такая, как ты. Эмилия, я бы хотел с вами тройничок.
У Клэр волосы темно-русого цвета, подстрижены в удлиненный боб. Это ведь так называется? Она одета в «трахни меня платье», с высоко поднятыми «трахни меня сиськами». Ее лучшая подруга обручилась. Она расстроена, а значит, легкая добыча. Наверное, она сейчас задается вопросом, когда найдет принца и что она сделала так чертовски неправильно, что не на твоем месте. Я могу тебе все объяснить, Эмилия. Она — не ты. Ты никогда подобного не добивалась. Если чего-то слишком сильно желаешь, никогда этого не получишь. Нужно просто расслабиться и ждать, когда к тебе это придет, так же, как я иду сейчас к вам. Вразвалочку. С тостом в руке, от которого снова и снова откусываю, и запахом травы, которая витает
