Личное дело опера Иванова - Стася Андриевская
– Рисовала сегодня? А чего же не показываешь? – открыл на последнем рисунке. – Красиво! – похвала проскользнула вдруг сама собой и с удовольствием, хотя придраться было к чему. – Это кто, принцесса какая-нибудь?
Маринка, как делала обычно, когда не решалась врать, но и правду говорить не хотела, зажала нос между ладошками и мотнула головой.
– Не принцесса? – увидев её реакцию, Андрей небрежно вернул альбом на стол и даже закрыл, всем видом показывая, что потерял интерес. – А кто? Королевна?
Марина ещё немного поколебалась и ответила едва слышно:
– Это мама…
Лежал потом на диване, смотрел в тёмный потолок, не понимая, чего хочет больше – чтобы Оксана оказалась обычной бесхитростной активисткой, которая вечно суёт нос не в своё дело или всё-таки вывести её на чистую воду, обнаружив мотив? Впрочем, сейчас не получалось даже злиться по поводу того, что она снова лезет к дочери со своими разговорчиками о матери, тем более что и Маринка была на удивление спокойна, а её замешательство по поводу говорить правду или нет – это скорее, опасение его реакции. Докатился, называется. Собственная дочь опасается…
И вдруг щёлкнуло – или это Краснова предупредила помалкивать?
С новой силой вспыхнуло то самое первое ощущение мути, которое возникло, когда услышал информацию, добытую Харламовым. Попытался сосредоточиться на этом, но ясности мыслей мешало дурацкое очарование. Всё-таки он медленно, но верно западал на неё. Может и не как на женщину, но ему навилось, как она говорит, смотрит, улыбается, смущённо краснеет. Даже то, как рьяно пытается его поучать по поводу детей – и то казалось теперь милым и наивным. Не говоря уж о том, как уютно вдруг стало в его доме с её появлением. Просто хорошая, чистая девочка.
В смысле – женщина. Да. Конечно. Замужняя женщина. Которую, тому же, хотя и смутно, но он помнит совсем ещё девчонкой.
Хватит!
Отвернулся лицом к стене, повозился, устраиваясь удобнее, но сон всё равно не шёл.
Наверное, у неё и дома всё так же уютно и тепло. Да и с работы могла уйти именно ради семьи…
Стоп! Сел на постели. Семья? А вот это мини под самое «не могу» и маечка на тоненьких лямочках – это что тогда было?
Одну за другой выкурил в балконное окно две сигареты. Детский сад пора закрывать. Краснова, конечно, милая, и всё такое – но он доверил ей своих детей, а поэтому хотелось бы доверять и ей самой.
__________________________________
* Ром – цыган.
Глава 9
С каждым днём становилось всё труднее.
И хотя у Оксаны была чёткая цель и решимость её добиться, да и сама она не делала ничего, что могло бы хоть кому-то навредить, даже наоборот, глупая для взрослых и ужасная для детей ситуация должна была разрешиться, пока не стало слишком поздно… Но почему-то чем дальше, тем больше Оксана чувствовала себя откровенно гадко, так, что к концу недели, оказавшись на выходных наедине с Фёдором, почувствовала себя совершенно разбитой. Тяжесть на душе и тоска какая-то. И навязчивое ожидание понедельника, перемешанное со смутным отторжением и стыдом.
Интересно, если бы этот Иванов оказался каким-нибудь другим, совершенно незнакомым ей Ивановым – было бы проще?
Так глупо всё это, но, когда шли вчера до остановки – сердце не билось от того, что он так близко. Пьянило исходящим от него ощущением надёжности, силы и строгой заботы. Оксана и боялась его, и в то же время невыносимо тянуло прикоснуться, и, пару раз набравшись смелости, она будто бы случайно всё-таки задела его плечо своим. От этого под коленками тут же разлилась сладкая слабость и вместе с этим до одури тошно взвыла совесть…
Хотя что, ну вот что она делает плохого?! Даже если предположить, что ей не кажется, и Андрей действительно другой, не такой, как ей говорили – разве в целом она не права? Господи, как же всё сложно. И откуда только взялись эти дурацкие сомнения?
Утром не могла заставить себя поднять на него взгляд. Но при этом чувствовала, что Андрей наоборот, смотрит – внимательно и как-то иначе, не так, как до вчерашнего вечера. И это заставляло нервничать. Он умный и опытный и вполне может догадаться обо всём раньше срока и тогда, конечно, страшно разозлится…
Но разве она делает что-то плохое?
Да, она взялась за это не за спасибо, и, возможно, кто-то со стороны и может обвинить её в корысти, но сама-то она знает, что будь у неё хоть малейший повод думать, что она может кому-то навредить – она бы в жизни на это не пошла! Просто это её шанс, возможно единственный выстрел, которым можно уложить сразу всех зайцев: и комиссию научного совета, и досужих сплетников, и мужа, и собственное чувство никчемности, которое он, так играючи, на неё навесил. Ну разве она этого не заслужила?
Заслужила!
…Но чем ближе к полудню, тем сильнее терзания. Собрав детей на прогулку, повезла их на утопающий в цвете акаций и каштанов бульвар Согласия. Ладошки мокли от волнения. Проходя мимо нужного дома, казалось, не может сдвинуть налившиеся вдруг свинцом ноги… Если Андрей узнает, вернее, когда он узнает – это будет последний раз, когда она видит его вот так просто, это точно. И не будет больше коротких, светлых минут рядом с ним – этих её давних глупых фантазий, так неожиданно воплотившихся наяву…
Но неужели теперь из-за какой-то нелепой детской влюблённости она должна предать свою цель и, позволив мужу остаться правым там, где этой правды нет ни грамма, отказаться от шанса шагнуть на другую, гораздо более высокую профессиональную ступень? Да за возможность оказаться на её месте вся институтская профессура удавилась бы без раздумий, а ей нужно всего лишь прекратить смешивать реальность с фантазиями! Андрей всё равно, при любом раскладе так и останется для неё всего лишь затянувшейся детской влюблённостью. Так может, просто пора уже повзрослеть?
Алинка, однокурсница и подруга по институту, уже ждала. Дав Тёмке привыкнуть к новому месту, они с Оксаной вышли из комнаты.
– Только смотри, не задерживайся, мне к двум надо уходить, – предупредила Алина.
– Не переживай, мы максимум на час, – уверила Оксана и, протянула Марине руку: – Пошли?
Но выйдя из подъезда, остановилась. Не могла. Не могла и всё тут! В чём вдруг дело – виновата ли вчерашняя прогулка с Андреем под одним зонтом, или опять сомнения в том, что
