Бог Разрушения (ЛП) - Кент Рина

Мне требуется несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Нужно прийти в себя. Поскольку я все равно оказалась в такой ситуации, может, стоит дать Лэндону попробовать его собственное лекарство, чтобы он пожалел, что связался со мной.

Вооружившись своей новой решимостью, я открываю дверь и выхожу, высоко подняв подбородок и почти касаясь носом неба.

Внезапный холод вызывает еще больше мурашек на моей коже, но отчасти это связано с моей компанией сегодня вечером.

Лэндон ждет меня с раздражающей ухмылкой и весельем, мерцающими в глубоком голубом цвете его глаз. Цвета сердитого океана и полуночного неба.

И цвет моих худших кошмаров.

— В конце концов, ты не хрупкая принцесса. Я впечатлен.

— Произвести на тебя впечатление – последний пункт на моей повестке дня.

— И все же у тебя так хорошо получается, что я почти сомневаюсь в том, что ты притворяешься. Знаешь, как тогда, когда ты вломилась на мою вечеринку и соблазнила меня в ванной.

— И только для того, чтобы отвлечь тебя, и это сработало, — я вздыхаю, качая головой. — Мужчины.

— Что это значит?

— Мужчины слишком простые, какими бы грандиозными они себя ни считали, — я указываю подбородком в его сторону. — Ты часть стада, мистер, я умнее тебя и всей твоей родословной.

— Я умнее тебя и всей твоей родословной, иначе тебя не было бы здесь, на моей ладони, именно так, как я и планировал.

— Я ни у кого не на ладони. И единственная причина, по которой я здесь – это твои угрозы в сторону моей сестры. При других обстоятельствах я бы не уделила тебе столько времени.

— Но ты уделяешь мне время.

— Неохотно.

— Не имеет значения.

— Моя воля не имеет значения?

— Оправдания, которые ты предлагаешь своему разуму, не имеют. Я не заинтересован в том, чтобы участвовать в той лжи, которую ты говоришь себе, чтобы убедить свой мозг, что я тебя даже отдаленно не привлекаю. В отличие от тебя, я не приукрашиваю правду.

Он лезет в карман, достает ключ, похожий на один из тех для заколдованных сокровищ, и использует его, чтобы открыть дверь.

Замок трещит и поскрипывает, как попытка умирающего воскреснуть.

Мой позвоночник вытягивается в линию от шума, но на моем лице все еще маска безразличия. Ну или надеюсь, что она все еще там, осторожно следуя за зверем в его логово.

Внутри ничуть не лучше, чем снаружи. При входе меня поражает затхлый запах разлагающегося здания. Ветер, завывающий в кронах деревьев снаружи, звучит внутри в десять раз громче.

Мрачная средневековая лестница встречает нас в середине фойе. Там есть диван и несколько выцветших стульев.

Деревянный пол повсюду выщерблен, а несколько неповрежденных частей выглядят старше британской монархии. Он скрипит каждый раз, когда мы делаем шаг. В то время как я осторожна, Лэндон ходит с чувством гордости, которое совершенно неуместно.

Мой взгляд падает на открытую дверь слева – вероятно, на кухню или столовую. Сколько бы я ни искала признаки жизни, это место кажется более мертвым, чем мой голос.

С какой стороны на него ни посмотри, оно слишком потрепанное, неряшливое и не вызывающее восторга, чтобы подойти такому элегантному и ухоженному человеку, как Лэндон.

Как бы я ни ненавидела этого засранца, он незаконно красив и обладает харизмой модели во всем, что он носит. Еще раньше, когда он был в толстовке и солнцезащитных очках, многие пялились на него, перешептываясь друг с другом, как будто он был знаменитостью.

Конечно, ублюдок наслаждался каждой секундой внимания, которое ему уделяли несмотря на то, что он старался не попадаться на глаза моему брату и кузенам.

Лэндон не только психопат, но и неистовый нарцисс.

Психопатами рождаются, а не становятся. Интересно, какой тип генофонда привел к его существованию и почему он стал таким, когда Брэн – один из лучших людей, которых я встречала?

Подождите… почему меня интересует этот засранец? Мне плевать на него и на его извращенную психологию.

— Говорят, что хозяин дома упал с этой самой лестницы и сломал шею, — его внезапные горячие слова мне на ухо заставляют меня вздрогнуть.

Я отпрыгиваю.

— Прекрати это делать.

— Что делать?

— Шептать мне на ухо сзади, как подонок.

— Как еще я могу заставить тебя трепетать передо мной? Мне нравятся твои невинные реакции, которые находятся в явном противоречии с твоим образом плохой девочки. Предупреждаю, я буду провоцировать ее при каждом удобном случае. Если только… — он замолкает и наклоняет голову. — Ты готова встать на колени и сомкнуть эти губы вокруг моего члена?

— Нет.

— Стоило попробовать, — он сокращает дистанцию между нами и кладет руку мне на поясницу, ближе к заднице, вероятно, пытаясь запугать меня своим физическим присутствием.

— Ты не можешь сказать мне, чтобы я шла, не прикасаясь ко мне?

— Но ты ощущаешься такой идеальной в моих руках. Было бы расточительством не прикасаться к тебе.

Я качаю головой и решаю оставить эту тему. Если пойду по этому пути, будет только хуже, и это просто не та битва, которую стоит продолжать.

Он прогуливается со мной по фойе, как будто показывает свои самые ценные вещи. Лэндон останавливается у бледно-розового дивана.

— Здесь сидит призрак. Вероятно, он наблюдает за нами, пока мы говорим, и накладывает на тебя проклятие.

— Почему бы ему не наложить его на тебя?

— Может быть, он уже сделал это, и я – порождение его проклятия, которому поручено сожрать тебя живьем и высасывать досуха.

— Запомни, — бросаю на него косой взгляд. — Я не верю в призраков.

— О? Почему нет?

— Настоящие монстры страшнее и встречаются намного чаще, чем невидимые паранормальные существа.

— Интересно. Один из этих монстров – причина, по которой ты не разговариваешь?

Я замираю и бросаю на него вопросительный взгляд.

— Что? Ты думала, я спланировал твою кончину, не заглядывая в твое прошлое?

Я поджимаю губы. Что знает этот ублюдок? Вряд ли он мог много чего раскопать, поскольку мои родители достаточно могущественны, чтобы запечатать эту часть моей жизни.

Он блефует. Он должен.

Лэндон, кажется, совершенно не замечает моей реакции, когда ведет меня по длинному коридору. То, что когда-то должно было выглядеть как обои в цветочек, теперь не более чем выцветший бежевый винил.

— Дело не в том, что ты немая, а в том, что ты предпочитаешь не говорить. Я считаю, что выборочная немота – правильный термин. Если ты можешь говорить, дай мне услышать твой голос.

Я толкаю его локтем в бок, заставляя ослабить хватку на моей спине, затем показываю:

— Что ты знаешь о моей жизни? Что заставляет тебя думать, что я могу говорить или что вообще хочу этого? И просто чтобы ты знал, если я все-таки заговорю – что, кстати, невозможно при любом напряжении воображения – я никогда не позволю тебе это услышать, придурок.

— Никогда не говори «никогда», маленькая муза.

— Я не маленькая. Так получилось, что я всего на пять лет младше тебя.

— И-и-и твоя одержимость мной продолжается, — он улыбается, но на этот раз в его улыбке нет веселья. Только суровая тень расчета. — Скажи мне, что за инцидент лишил тебя голоса в восемь лет? Твои родители, похоже, приложили немало усилий, чтобы стереть это из памяти каждого.

Я внутренне выдыхаю. Итак, даже Лэндону с его коварством не удалось раздобыть никакой информации. Впервые я благодарна за то, что являюсь принцессой мафии и пользуюсь защитой Братвы и, самое главное, моих родителей.

— Ты когда-нибудь задумывался, не скрывается ли это, потому что это не твое дело? — я улыбаюсь с такой сладостью, способной обыграть диабет.

— Я в любом случае могу получить эту информацию, даже если это займет немного больше времени, чем мне хотелось бы. Так как насчет того, чтобы ты сама рассказала мне сейчас и сэкономила нам обоим время и силы?