Насмешивший Бога [СИ] - Мира Айрон
— Здравствуйте, — сегодня он смотрел ей прямо в лицо, — воротниковая зона сейчас? Я правильно сижу?
— Да. Раздевайтесь, — Саша отвернулась, чтобы не смотреть на сие действо.
— Доктор, я готов, — напомнил он о себе.
Ей показалось, или в голосе насмешка?
Саша нажала кнопку часов и приступила к массажу.
Что ж, надо признать, что ни один из остальных её пациентов-мужчин и рядом с Дамиром Азатовичем не стоит. Не каждому массажисту удаётся поработать со столь совершенным телом. Саша вдруг подумала, как было бы хорошо, если бы он её так и не узнал, а она бы имела возможность целых три недели, по полчаса в день, трогать и мять его прекрасное тело. Полчаса в день он принадлежит только ей, Саше. И главное, всё безопасно, ничем не чревато. Не так, как тогда, десять лет назад, когда они каждую ночь набрасывались друг на друга, будто тысячу лет не виделись, как сумасшедшие. Эх, молодость! Лучше быть взрослой и неуязвимой. Тем более, полчаса удовольствия в день ей гарантированы. Безопасно и законно.
— До свидания, — поставив подпись в карте, Саша пошла к двери.
— До завтра, доктор!
Дамир задумчиво посмотрел ей вслед и встал с кушетки. Что ж, наверно, пора себя обнаружить уже как-то. Он дал себе и ей два дня, чтобы немного привыкнуть друг к другу. Хотя сегодня он ждал оооочень напряженно — придёт или нет? Могла ведь и удрать. Он понял, что она узнала его в первый же день; даже почувствовал, в какой момент. Потом он полностью отдался чувству полнейшего кайфа от прикосновений, подобных которым так больше и не испытал. У Саши и правда волшебные руки. Необыкновенные. Когда-то эти прикосновения принадлежали только ему. Интересно, кто остальные её пациенты? Много ли среди них мужчин? Почему он не учёл этот момент, пустил на самотёк? Он уже ревновал. А сегодня ещё его предательское тело вдруг решило напомнить о том, что Саша женщина, а он мужчина.
Если честно, он даже не знал, с чего начать, с какой стороны подойти. Наверно, он бы с удовольствием просто отдался в руки Саши на эти три недели и плыл по течению. Но ведь она потом опять исчезнет. Конечно, теперь всё по-другому, и он знает, где искать.
…- Здравствуйте! Массаж.
— Здравствуйте, — Дамир быстро и легко подошёл к ничего такого не ожидавшей Саше и одним движением снял с неё маску.
Маска пару секунд раскачивалась на его пальце, затем отлетела в угол. Саша следила глазами за её полётом.
— Ты всерьёз поверила, что я тебя в ней не узнаю? — он стоял перед Сашей, скрестив руки на груди.
Какой-то новый жест у него. Вроде, это означает закрытость и оборону. Саша посмотрела ему в лицо и поняла, что смотрит снизу вверх. Нет, она, конечно, знала, что мужчины растут чуть ли не до двадцати пяти лет, но вот так, воочию, столкнулась впервые. Раньше она была едва заметно ниже, на пару сантиметров, а теперь на полголовы. Очнувшись, она нажала на часы и приказала:
— Раздевайтесь и садитесь на стул.
— Слушаюсь, — усмехнулся он.
Позже, когда Саша массажировала спину, он вдруг снова заговорил.
— Саш?
— Мм?
— А если бы я три недели делал вид, что не узнаю́ тебя, ты бы так и продолжала?
— Да.
"Да, да, да, — мысленно крикнула она, — Это мой личный кайф, а ты всё испортил, Дамир Азатович!".
Он усмехнулся. И в который раз подумал, что ему придётся трудно. Но отступать он не намерен. Пусть не надеется.
Днём пришёл посыльный и принёс Саше тяжеленный букет от анонима, без карточки. Пятьдесят одна красная роза; только этого ей и не хватало сегодня для полного счастья. И так Дамир Азатович с утра одним махом разломал все хрустальные мечты, которые она лелеяла в душе. Букет не от него, Саша была уверена в этом на все сто. Дамир никогда не дарил ей цветов, обстоятельства были не те; но Саша была уверена, что если бы подарил, то это был бы какой-то особенный букет, а не такой, который ей пришлось ставить в ведро из-под шпатлёвки, выпрошенное в столовой, — больше он никуда не помещался.
…Он опять сидел на стуле, скрестив на груди руки. Прежде, чем Саша успела опомнится, её рот привычно произнёс:
— Дамир Азатович, массаж.
Он вскинул голову и уставился на неё таким взглядом, что Саша чуть сквозь землю не провалилась.
"Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт! Как так можно было спалиться?! Надо срочно спасать ситуацию".
Саша громко сказала сама себе:
— Так, Кузнецова, вышла и зашла как положено!
Она скрылась за дверями, постучала, зашла и громко сказала:
— Здравствуйте! Массаж.
— Первый раз мне понравился больше, — сказал Дамир, раздеваясь и устраиваясь на стуле. Сердце колотилось.
— Первый раз в данном санатории неуместен.
— А что здесь уместно?
— Я так поняла, что вы сюда приезжаете каждый год, вам лучше знать; сама я здесь впервые. Однако думаю, что даже такую беседу, которую веду с вами сейчас, не имею права вести. Нарушение.
— А о чем можно говорить? — спросил Дамир.
— Об оказываемой услуге.
— Отлично, — отозвался Дамир, — тогда расскажи мне, сколько ещё у тебя пациентов тут, и кто они.
"Ну да, сейчас-ка", — подумала Саша, а вслух сказала:
— Врачебная тайна, Дамир Азатович. Профессиональная этика.
— Ну хотя бы сколько?
— Всего семь, с вами.
— А каков процент из них мужчин?
— Не знаю, я плохо считаю. Всё, Дамир Азатович, хватит. Тут видеокамеры установлены.
— Но ведь не прослушка же. К тому же, мы говорим об услуге. Так сколько? Ты просто ответь "да" или "нет". Больше половины?
— Да.
— Чёрт, — мрачно пробормотал он.
…- Саша, мы тут уже неделю, и до сих пор нормально не поговорили, — возмущался Дамир, лёжа на кушетке.
— Дамир Азатович… — терпеливо начала Саша.
— Что "Дамир Азатович"? — взорвался он. — Я это слышу уже который день, эти песни, Саша!
"Опять Саща", — подумала она, и сердце сладко заныло.
Это было выше её сил. Прошедшие несколько дней пациент испытывал её терпение.
— Саша, давай, пожалуйста, встретимся где-то на нейтральной территории и поговорим. Мы столько лет не виделись, неужели нам нечего сказать друг другу?!
— Дамир Азатович, лежите спокойно, — терпеливо сказала Саша. — Дамир Азатович, я подписала здесь бумаги, в которых было, в числе прочего, сказано и о личных встречах. Вы же не хотите, Дамир Азатович, чтобы меня оштрафовали и дали пинка отсюда?
— Это санаторий или концлагерь, Саша?
— Вам лучше знать. Но я не нарушу
