Опасное искушение - Джиана Дарлинг

— Меня зовут Габриэлла Заппа. Мой отец — Энеа Заппа, глава компании «Заппа Шиппинг Интернэшнл».

Я пожала плечами, потому что понятия не имела, кто такой Энеа Заппа или его компания.

Габриэлла снова засмеялась, и когда она откинула голову, ее густые каштановые волосы колыхнулись у талии.

— Видишь? Ты ни о чем не догадываешься, и это удивительно.

— Точно, — согласился Элиас. — Когда я начал учиться в академии, все, как только узнавали мою фамилию, пытались со мной подружиться. Прошло некоторое время, прежде чем они поняли, что я не имею абсолютно никакого отношения к Кэролайн.

— Потому что ты бедный? — забыв о тактичности спросила я, потому что мне было слишком больно.

Элиас пожал плечами, застывшую у него на лице маску гнева, от которой у него напряглась челюсть, перекрыл легкий налет скуки.

— Помимо всего прочего.

— Это отстой, — тихо сказала я, когда татуировщик отстранился и осторожно стер кровь с моей новой татуировки. — Я знаю, каково это — чувствовать себя отвергнутым собственной семьей.

Глаза Элиаса, так похожие на глаза Лейна, чистая, незапятнанная синева летнего неба, лучились теплом ко мне и старой, застоявшейся болью.

— Спасибо. Иногда мне кажется, что я готов на все, чтобы вписаться в общество, но знаю, что ничего не изменится. Совсем.

— Особенно, когда твоя кузина трахается с врагом, — поддразнила Габриэлла, чтобы разрядить обстановку.

Элиас спихнул ее с табурета, что вызвало взрыв хохота.

— Готово, — хмыкнул татуировщик Харлан. — Посмотри, пока я ее не закрыл.

Смех застыл у меня в легких, в мягкие ткани вонзились маленькие частички льда так, что мне стало трудно дышать.

У меня на запястье расправил в полете крылья миниатюрный, идеально прорисованный голубь. Это была великолепная копия голубя Пикассо, того самого, в честь которого дал мне прозвище мой отец.

Тирнан мог украсть мой медальон. Мог попытаться раздавить меня своим каблуком.

Но он не мог отнять у меня воспоминания.

Не мог лишить меня крови и любви Лэйна Константина, если только разрезать меня на части и выпустить кровь.

— Иди в жопу, — пробормотала я, уставившись на голубя.

Мне не нужна была татуировка для гарантии того, что я никогда не забуду папу или кем была при его жизни, будучи его дочерью, даже если это скрывалось.

Но это помогло.

Очень помогло.

Потому что в чем еще смысл искусства, если не в том, чтобы красноречиво выразить мириады зародившихся в человеческом сердце эмоций, которые настолько необъятны, чтобы их невозможно описать простыми словами?

— Как красиво, — сказала Габриэлла, наклонившись вперед, чтобы рассмотреть рисунок. — Тебе идет.

— Спасибо, — прошептала я, чувствуя, как сердце трепещет где-то у меня в горле.

— Дай мне посмотреть, — пробормотал Элиас, осторожно взяв мою руку, чтобы посмотреть. Он провел шершавым кончиком большого пальца по раздраженной коже, а когда наклонился ближе, чтобы посмотреть, обжег меня своим горячим дыханием.

Вот так он нас и застукал.

Какой-то парень склонился над моей рукой, словно намереваясь поцеловать ее в знак восхищения.

Кто-то вошел, и над дверью тесного салона звякнул колокольчик. Я находилась в коридоре за перегородкой и не видела, кто это был, но как-то поняла по тому, как моментально сгустился воздух, словно в банке старой шипучки, словно мертвое воздушное пространство после какофонических помех.

Каким-то образом Тирнан меня нашел.

Каждая клеточка моего тела застыла в чистом, абсолютном ужасе.

Щелк.

Щелк.

Щелк.

Звук дорогих туфель, мерно шагающих по короткому коридору.

Я затаила дыхание, кровь шумела у меня в ушах, как волны у пристани Бишопс-Лэндинг.

Когда он завернул за угол, я похолодела от ледяного взгляда зеленых глаз Тирнана.

Он заполнил своим мрачным присутствием весь дверной проем, широкие плечи касались обеих стен. Когда он скрестил на груди руки в своем черном костюме с почти черно-красной рубашкой, с поблескивающими на его запястьях бриллиантовыми запонками, то показался мне каким-то городским воплощением Смерти, пришедшей за душами. Его почти полностью скрывала тень от двери, если не считать блеска ненатурально бледно-зеленых глаз.

— О, Боже, — прошептала Габриэлла.

Она дрожала рядом со мной.

Хотя, как полагаю, это могла дрожать я.

— Бьянка, — это прозвучало как брошенный якорь — тяжелый, неподатливый.

Я сглотнула, застыв от ужаса перед его видом, таким великолепным и ужасающим одновременно.

— Тирнан, — с трудом парировала я, но это слово было произнесено с неприкрытой нервозностью.

— Мы уходим, — сказал Тирнан, не сдвинувшись ни на дюйм, но при этом как-то надвигаясь на меня. — Сейчас же.

Не раздумывая, я встала со стула. Габриэлла слегка прижалась ко мне, но Элиас не хотел отпускать мою руку. Он попытался встать рядом со мной в знак солидарности, но я остановила его легким кивком головы.

— У тебя есть двадцать секунд, чтобы встретить меня у машины, — голос Тирнана был тихим и от этого еще более зловещим.

Я открыла было рот, чтобы что-то ответить, огрызнуться, попытаться восстановить остатки своей потрепанной самостоятельности, но его голос пронесся между нами и больно меня ударил.

— Ни слова.

Затем Тирнан повернулся к татуировщику, который так же замер, возможно, от страха, но пытался это скрыть.

— Она заплатила?

Тот быстро мотнул головой с ирокезом. Тирнан достал из кармана зажим для денег, вынул слишком много хрустящих купюр и бросил их на пол.

— Теперь заплатила. Бьянка, десять секунд.

Я рванулась с места прежде, чем смогла воспротивиться его требованию. Это был какой-то мини-инстинкт самосохранения, который толкнул меня за угол, а Тирнан уже вышел и пробирался по коридору через дверь в темную нью-йоркскую ночь.

— Э-э, извиняюсь за него, — сказала я, оглянувшись на своих друзей. — Спасибо за компанию. Увидимся завтра.

— Эй! — позвал Элиас, его глаза сузились, на челюсти ходили желваки.

Я подумала, а не беспокоится ли он обо мне, и решила, что он, наверное, самый милый мальчик из всех, кого я встречала. Мне нравилось, что он оказался Константином, образом моей семьи, которую я никогда не узнаю.

— Напиши мне, когда вернешься домой. Он кажется взбешенным, — Элиас помедлил, глядя мне через плечо на виднеющегося за стеклом Тирнана. — Кто, ты сказала, он такой?

— Тирнан, — ответила я, ускорив шаг, чтобы уложиться в отведенные мне оставшиеся десять секунд. — Тирнан МакТирнан.

Если бы я еще немного задержалась, то, возможно, увидела бы проступивший на лице у Элиаса ужас. Возможно, расспросила бы его или он сам рассказал мне то, что знал.

Но я не стала этого делать.

Вместо этого я помчалась по коридору и выскочила за дверь мрачного тату-салона в бодрящую холодную ночь, затем на секунду перевела дыхание, открыла дверь черного Астон Мартина Тирнана и