Моя до конца (СИ) - Шантье Рошаль

А оказалась, что у меня самой, как у ракушки…

Глава 18

— Идиоткой ты никогда не была, — строго смотрит на меня, а я под его взглядом тушуюсь. Глупая, — Ты была особенной. Не заглядывала мне в рот, не прыгала в постель. Тебе было все-равно, что я популярен. Ты меня вообще не видела. Я учился ухаживать, добивался тебя, боялся спугнуть. Я сходил с ума от того, что ты просто у меня есть, что ты рядом. У меня от тебя просто крышу сносило!

Не видела… Сначала видела, он даже нравился мне. Это уже потом, когда я перестала о нем думать, король университета Макар Ветров начал за мной ухаживать. Я же перегорела, окруженная вниманием других, мне он стал не нужен и даром, а когда начал ухаживать… Все было так красиво, что я сдалась и влюбилась.

Лучше бы этого не было. Тогда, просто наблюдая за ним издалека он просто был мне симпатичен, и я легко вычеркнула его, а когда уже узнала и полюбила своим открытым сердцем вычеркнуть по-настоящему так и не смогла.

Теперь же он произносил слова с чувством, трепетно, с примесью злости и сожаления, словно все, чего он сейчас хочет — это вернуться назад и все изменить, но это не так. Не существует машины времени. Невозможно отмотать назад. И забыть все невозможно. Закусываю щеку изнутри.

— В этом возрасте у всех парней сносит крышу от всего, что шевелится, так что не преувеличивай, Макар. Мы оба знаем, что на самом деле это было. Ты поспорил на меня. Поспорил на деньги, и ты их выиграл. Доиграл до конца. Ты не признался мне. Если бы ты меня любил, ты бы сказал.

Да. Вот что я думаю. Именно так я считала тогда и больше всего мне хочется, чтобы глупое сердце наконец заткнулось и уступило место холодному рассудку.

Я могла бы сейчас вздернув к верху нос спросить, что он купил на эти деньги. Бросить едкое, давно отрепетированное: «надеюсь, оно того стоило» или «сказал бы, что нуждаешься в деньгах, я бы подкинула». Да только гадко стало до невозможности. Чем я буду лучше его?

— Я виноват, Риша. И мне не чем оправдать свою глупость, свое юношеское легкомыслие. Я сам метался. Даже представить не мог, как приду и скажу любимой девушке, что я на самом деле за падла? Какими бы глазами ты на меня посмотрела? — сейчас он выглядит уязвленным, — Несколько раз я собирался сказать. Тогда я думал, что момент не тот и время не подходящее, — он вдруг как-то сокрушенно усмехается, — так всегда бывает, когда человек слаб духом.

Он замолкает, повисает пауза. Макар уходит в свои мысли, а я не хочу мешать ему. Мне есть над чем подумать. Любил ли он меня тогда действительно? Вспоминая поступки… Теряюсь. Мои мысли и ощущения против открывшихся фактов…

Я всю жизнь доказывал отцу после смерти матери, что чего-то стою, — прерывает молчание Макар, — Я не пошел к нему работать, чтобы завести собственное дело. Ты была особенной, нормальной, из хорошей семьи. Ты умела радоваться, смеяться, не обращать внимание на чужое мнение. Тебе было плевать, что думают остальные. Я восхищался тобой. Ты казалась такой взрослой в рассуждениях и юной в мечтах, не могла не восхищать. И тебе не нужен был безмозглый мажор! — он смотрит на меня глазами человека, который признался в самой огромной своей тайне. Он правда считал, что я считаю его таким? Он ведь был самым лучшим, — Я хотел все уладить. Заткнуть их самостоятельно, чтобы это не зацепило тебя. Я хотел тебя уберечь, Риша, потому что ты так доверяла мне, так в меня верила. Абсолютно честно и наивно, — он выдыхает, жмурится и открыв глаза заканчивает, — Я должен был уберечь тебя.

В голосе горечь, в глазах сожаление. Меж бровей залегла складка и мне до покалывания на кончиках пальцев хочется её разгладить. Я так уже делала… Это было давно…

— Я бы не оставила тебя. Никогда бы не оставила. Может и обиделась бы, но зато смогла отшить тех, кто меня унизил, нашла бы, что им сказать, потому что была готова. Я ведь им сначала даже не поверила! — вот, что болезненно, — Я считала, что Макар так не поступит. До последнего так считала! Думала, Мишка просто злится на тебя и так мстит. Пока он не сказал про долму. Долму, которую ты тогда привез ко мне домой, чтобы есть в машине. Ты рассказал им… После тех его слов я поняла, что все, но продолжала верить в какое-то чудо, в случайность, не знаю… — снова упираюсь взглядом в чашку, а потом собравшись снова поднимаю на него глаза, — Только потом поняла, что он просто не мог узнать от других. Я говорила только Тае.

— Что здесь происходит? — спрашивает Макар, но выражение его лица меняется. Невооружённым взглядом видно. Он будто… понимает все… То, чего никак не удается понять мне…

— Да деваху твою просвещаем! Хватит с тебя этого театра абсурда, брат! Вот, держи, ты выиграл! Красавчик, Макар! Я бы не вывез! Три порции долмы она тогда умяла.

«— Ты первая женщина, которую мне нравится кормить. Никаких выпендрежей, типа сена в тарелке» — говорил мне тогда Макар, а на деле…

Мишка достает деньги. Много крупными купюрами и сует Макару. Ветров смотрит на меня. Вокруг свистят, улюлюкают.

Я невольно всхлипываю, потому что это становится невыносимым… Сердце рвется в клочья, но продолжает стучать, как заведенное, а сидящий напротив Макар подается ближе, сильнее сжимая мою руку в своей.

— Пожалуйста, не надо. Не плачь, моя маленькая, моя Риша… Я не достоин…

Эти слова… Я ждала их раньше… Намного-намного раньше. Выдыхаю, силясь подчинить чувства и в который хвалю себя, что способна взять эмоции под контроль.

На самом деле не Горгоне я обязана тому, что способна скоро возвращать себе выдержку. Не хотелось мне ходить разбитой перед одногруппниками. И единственной защитой перед ними был игнор. Полный и абсолютный. Я делала вид, что мой слух недостоин их слов, я убеждала себя в этом. Ветров научил меня быть сильной, только способ выбрал гнилой. Ему я обязана своей рассудительности и страху. И сколько бы аргументов я не приводила раньше, что это все работа, что моя первая любовь не причем. Ага, ха-ха трижды. Такое не проходит бесследно. И у меня не прошло.

— Я же чувствовала, что что-то не так. Ты столько раз умолял меня никому не верить, а оказалось, что просто врал, — мой голос понижается до шепота. Зачем я говорю это ему? Он ведь уже ответил… Немного успокоившись, делаю несколько глотков из чашки, а потом спрашиваю то, что имеет значение, — А Даяна? Какое она имеет к этому отношение?

— Миша обо всем рассказал ей. Она бегала вокруг него, спрашивала, как меня вернуть, — недовольно нахмурился мой возлюбленный собеседник.

— А почему вы расстались? Я же никогда не спрашивала…, — это правда. Слишком часто она появлялась в нашей жизни, чтобы мне хотелось еще и заводить о ней разговоры.

— Потому что я вырос, Арина, — перебивает он, — Мы начали встречаться еще в школе. После выпускного она собиралась улетать в Италию и там учиться, я остался в Киеве. Мы продержались в отношениях на расстоянии полгода. Как раз первый курс. Потом у нее появились новые знакомства и у меня тоже. Мы оба решили, что эту детскую любовь пора оставить в прошлом.

— Когда я видела Даяну рядом с тобой, мне так не казалось…

— Мне тоже. Но это уже не мои проблемы, — пожимает плечами Ветров, — Мы говорили об этом пару лет назад на юбилее ее отца. Она призналась, что вела себя так из чувства собственности.

— Прости, что? — мои глаза удивленно округляются. Он что, чашка с любимым рисунком?

— А что тебя удивляет? — усмехается Макар, — У меня до тебя ничего серьезного ни с кем не было. Она же не слепая, видела, что с ней было не так, подобного не было и близко. Думаю, она в принципе не считала, что я способен на любовь. И я не могу её винить. До тебя я был еще тем оболтусом, тот спор в копилку, Арина. Ты меняла меня, даже сама об этом не подозревая, — откровенно говорит, вновь став серьезным, — А что до Даяны, иногда мне кажется, что наши отцы хотели этих отношений больше нас. Два бизнесмена, совместные капиталовложения, понятно, на что ставки делали. Высокая кухня, от которой я слишком далек, — Макар качает головой, а кончики его губ снова ползут вверх, делая лицо расслабленнее, — С тобой мне ненужно было соответствовать чьим-то ожиданиям. Ты принимала меня таким, какой есть. Уверен, ты даже не замечала, как-то само собой все получалось. А еще ты… Меня всегда к тебе что-то притягивало… Какое-то внутреннее тепло, сияние, жизнерадостность. Ты умела любую проблему превратить в шутку и эта твоя прямолинейность… — его усмешка с каждым сказанным словом медленно перерастала в улыбку. Его тоже окутали воспоминания.