Диана Машкова - Любовный треугольник
Света неожиданно почувствовала прилив энергии. Ей стало весело, словно она затеяла увлекательную игру. Под недоуменным взглядом охранника на входе она выпорхнула из офиса.
– Павел, у меня к вам просьба, – обратилась она к водителю, прежде чем выйти из машины, остановившейся рядом с ГУМом, – пожалуйста, купите фольгу.
– Простите?! – брови его поползли вверх.
– Я точно не знаю, какую и где, – Света вздохнула: время от времени она ощущала себя совершенно беспомощной, – вы нашей Анне Игоревне позвоните, она объяснит.
Обрадованная тем, что вовремя вспомнила про всеведущую в делах хозяйственных экономку, Света стремительно выскочила из машины. С фольгой водитель как-нибудь разберется, а у нее есть более сложная задача: отыскать в магазине наряд среднестатистической горожанки.
Света медленно шла по гулким галереям огромного ГУМа и сознательно обходила стороной бутики, в которых иногда покупала одежду. Хотя чаще всего она делала это в Европе: выбор больше, обслуживание лучше и цены куда интереснее. Они с мамой обязательно летали на рождественские распродажи, и так три-четыре раза в год. Но сегодня перед ней стояла другая задача. Никакой Франции и Италии!
Погуляв десять минут, Света наконец научилась распознавать нужные ей магазины: в них не было охраны на входе. Покупательницы бродили между рядами, самостоятельно перебирая одежду, а продавщицы спокойно болтали в сторонке о чем-то своем, не интересуясь клиентками. Войти в первый такой магазин было трудно – словно переступить порог другого мира. Что она будет делать? Если начнет копаться в тряпках сама, то потратит на поиск одного-единственного платья пару часов. Да и не привыкла она так покупать: в дорогих бутиках, в отличие от этого колхоза, достаточно назвать размер и высказать свои пожелания – тут же все отберут, принесут. Останется пройти в примерочную комнату и выбрать то, что нравится и хорошо сидит.
Света робко приблизилась к длинным рядам одежды. Пощупала первую попавшуюся блузку – хлопок как хлопок – и украдкой взглянула на продавщиц. Те продолжали спокойно болтать в сторонке. Да что же это такое?! Так никто к ней и не подойдет? А как она узнает размер, как определит цену товара? Конечно, где-то должна быть бирка, но пока на каждой вещи ее найдешь, попросту чокнешься. Если бы у них с Сережей в магазинах были такие бестолковые сотрудники, разогнала бы всех к чертовой матери и набрала других!
Она поискала бирку на блузке и, увидев цену, открыла от изумления рот. Света и представить себе не могла, что одежда может стоить так дешево! В ее доме за каждую половую тряпку – при всем доверии к Анне Игоревне она всегда просматривала чеки на хозяйственные расходы – было заплачено гораздо больше. Подумаешь, «сделано в Турции»! Говорят, на некоторых фабриках там шьют нормальные вещи.
Глаза ее алчно блеснули. Позабыв о своей щепетильности и неумении обходиться в магазине одежды без профессиональной помощи, Света бросилась перебирать вещи. Она наконец поняла, чего хочет: ей нужно было летнее платье или сарафан из натуральной ткани, но достаточно нарядный для того, чтобы в нем можно было пойти в гости. А иначе чем она оправдает на входе в свой супермаркет подарочную коробку? Правильно, только праздником!
Эйфория от удовольствия, которое практически ничего не стоило, захлестнула ее. Она набрала целую охапку разноцветных платьев и стала пробираться к примерочной.
– Девушка, – Света услышала невежливый оклик за своей спиной, – максимум пять вещей!
– Что? – она в недоумении обернулась.
Продавщица не замедлила одарить ее взглядом, который был равносилен тому, что она крутанула бы пальцем у виска.
– Я что, не ясно вам говорю? В примерочную можно взять только пять вещей!
– Но я все хотела померить! – Светлана вдруг растерялась.
– Что за люди пошли, – заворчала девушка, приближаясь, – непонятливые.
Она подошла вплотную и, быстро отсчитав в руках клиентки пять плечиков, забрала остальные.
– Меряйте сначала пять! Потом эти возьмете.
Настроение у Светы испортилось. Теперь-то она отчетливо вспомнила свой последний поход в продуктовый магазин – они тогда назывались универсамами. Мама, на свое несчастье, отправила ее одну за покупками, а продавщицей в хлебном отделе оказалась – Света так и не смогла потом подобрать другого слова – детоненавистница.
Едва девочка ступила на ее территорию – хлеб выкладывали в торговый зал на деревянных стеллажах, без пакетов, без упаковки, – как продавщица начала истошным голосом орать, чтобы Света прекратила лапать своими грязными ручонками хлеб.
– Я не трогала, – прошептала она.
– Вижу я! Дети все одинаковые. Вруны!
Тетка в коротком белом халате – Света заметила, что под ним только белье, – вылезла из своего укрытия. Толстенные ляжки выглядывали из-под полы ее весьма скудной одежды, а пуговицы так натягивали петли, что местами просматривалась дородная плоть. Стало противно.
– Вот! – схватила она со стеллажа покореженную буханку черствого хлеба и сунула Свете в руки.
– Но этот, этот… – чуть не заплакала девочка.
– Какой трогала, – тетка садистски прищурилась, – такой и бери! Хлеб надо уважать!
Света подняла на продавщицу глаза и, испугавшись зверского выражения ее лица, попятилась.
Пока стояла на кассе, слезы лились по щекам в два ручья, и никто – ни кассирша, ни другие продавцы – не спросил, что произошло. Свете было так стыдно! Конечно, мама подумает, что ее дочь – глупая. Выбрала самую мятую и черствую буханку. А ведь Света прекрасно знала, что свежий хлеб лежит в глубине стеллажа, но ей даже не дали руку протянуть!
Дома она тоже долго не могла успокоиться, и мама уже собралась идти в этот универсам, ругаться с продавщицей, но тут с работы вернулся отец. Он посадил Свету к себе на колени и стал рассказывать, что на свете много людей, которые позволили злости разрушить собственный мозг. Они глупы и завистливы, они пресмыкаются перед сильными и мучают слабых. С ними бесполезно выяснять отношения. Есть только два пути – или держать их самих в страхе, или делать вид, что их не существует. Дочери он советует пока остановиться на втором варианте, а сам наглядности ради готов продемонстрировать первый.
– Пойдем! – ласково пригласил он.
– Куда? – Света испуганно сжалась.
– Навестим твою мучительницу, – он улыбнулся, – я лично черствый хлеб есть не буду. А ты?
Света молча плелась вслед за отцом по улице, красная как рак. Она пыталась отговорить его, понимая, что повторная встреча с этой ужасной теткой обернется скандалом, больше ничем. Но отец был непреклонен. Он завернул буханку в чистую бумагу и, взяв дочь за руку, вышел за дверь.
