Капкан для невесты (СИ) - Айрин Лакс
Могло произойти все, что угодно!
Лорсанову могло не хватить сил и сноровки, чтобы удержать и плавно замедлить бег двух животных, одно из которых вообще не слушалось команд.
Однако ему это удается.
Лошади замедлились и свернули вправо за миг до столкновения.
Меня вдруг резко выдергивает из седла. Я испуганно вскрикиваю и оказываюсь прижатой к груди Лорсанова.
Он просто выдернул меня из седла на ходу и пересадил к себе, прижав одной рукой. На миг вообще перестал управлять своим жеребцом.
Как страшно!
Лорсанов левой рукой продолжал вести Тучку, правой обнимал меня, прижимая к себе, а его конь просто трусил сам по себе, управляемый только крепкими бедрами мужчины, считывая его приказы по движению ног.
— Держи, — передает в мои трясущиеся руки поводья.
Я принимаю их, но больше всего на свете хочу просто оказаться на земле! На твердой земле!
Тучку проводили обратно к конюху, который все это время носился вокруг ограждения, едва не дергая на себе волосы. Лорсанов бросает ему поводья.
— Уведи ее! ЖИВО! Поговорим позднее!
Потом он останавливается и спрыгивает из седла первым. Я и ногой пошевелить не могу, позволяю мужчине снять себя с лошади. У меня сейчас грация и изящество движений, как у вареной картофелины, из глаз, из носа течет, тело дрожит.
Лорсанов обнимает меня, поглаживая по спине.
— Все хорошо. Обошлось. Хватит рыдать…. — говорит довольно ласково.
Но стоит мне успокоиться, как мужчина отстраняет меня от себя, заявив:
— Еще раз выкинешь подобное!
— Что?!
— То! Сегодня тебе следовало только познакомиться с лошадью, с упряжью, узнать, на какие команды она реагирует, как ее подгонять и останавливать. Установить доверие, вот о чем я тебе говорил, а не лихо садиться в седло с видом амазонки!
— Я не…
Лорсанов резко уходит, бросив конюху, замершему возле конюшен:
— Избавься от этой дурной кобылы, а потом… ты уволен.
***
В дом Лорсанова возвращаемся в гнетущем молчании.
Я не осмеливаюсь и пикнуть, остро чувствуя мрачное настроение мужчины. Он не открывает передо мной дверь по приезду и первым покидает автомобиль. Я неловко вылезаю из машины, охая на каждом шагу. У меня чувство, что скачка отбила мне все бедра, все кости, ладони в мозолях!
Да что же это такое… Истязание настоящее!
Меня не зовут к ужину, и я слишком устала, чтобы готовить его для мужчины. Надеюсь, он сможет найти, чем перекусить. Я же плетусь в ванную комнату, проведя не менее часа в ванне.
Захожу в комнату к себе в одном халате и вздрагиваю от вида Лорсанова, который сидит на моей постели.
— Сегодня у меня нет аппетита. Завтра я хочу видеть ужин из двух блюд к этому же часу. Все ясно?! — рычит.
Я киваю.
— Спокойной ночи.
— Ты правда дал приказ избавитсья от лошади? — спрашиваю тихо.
— Да. Завтра же утром конюх избавится от Быстрой и будет уволен.
— Лошадь не виновата. Конюх — тоже.
— И кто же виноват? — нависает надо мной мужчина.
Я отступаю до самой стены. Лорсанов идет за мной тенью.
Опускаю вниз дрожащие ресницы. Разглядываю только свои пальчики на ногах и дрожу от того, как часто и шумно дышит мужчина, роняя сверху на мое опущенное лицо жаркие выдохи.
— Это я… Я попросила сесть на лошадь. Я…
— Вот как?
Лорсанов цепляет меня за подбородок, подняв лицо.
— И кто виноват?
— Это была я. Я попросила. Не надо избавляться от лошади. Прошу! Она хорошая…
В ответ тишина. Лицо у мужчины жесткое, мрачное, шрам выделяется особенно сильно, придавая зловещее выражение.
— Допустим, — говорит, растягивая слова. — Но конюха я все-таки уволю.
— Почему?
— Потому что кое-кто строил ему глазки, — выдыхает в мои губы. — Не подскажешь, что за коварная и глупая девица? И что мне с ней делать? Выпороть хорошенько? Может быть, первого раза оказалось мало?
Глава 11
Камилла
Сжимаюсь в комочек от его угроз. Но в то же время внутри что-то сладко-порочно пульсировать начинает и тянет приятной тяжестью, волнует картинками запретными. Я в одном белье, его тяжелые ладони на моих ягодицах.
Выдохи. Дрожь. Шлепки. Жарко…
— Выпорешь? — спрашиваю севшим голосом. — Или отшлепаешь?
С губ Лорсанова срывается короткий, жаркий вздох. Он крепко оплетает мой стан ладонями, касается губ, говоря тихо-тихо:
— Даже не знаю. Степень наказания зависит от провинности. Когда ты в моей спальне не прибрала, дерзила… Я тебя отшлепал. Немного! — крепче прижимается губами.
Мои губы дрожат от соблазна приоткрыться под этим давлением.
— Теперь ты подставила свою жизнь под смертельную угрозу. Подставила и меня — тоже. Мне нужно принять меры…
— Как я тебя подставила?
Мы же не целуемся. Просто болтаем. Касаясь губ. Между лицами нет и сантиметра.
Я тихо сгораю… Огонь потрескивает внутри, и я могу лишь надеяться, что Лорсанов не слышит шум разгорающегося пожара.
— Перед твоим отцом. Думаешь, он бы меня по головке погладил, если бы ему принесли новость о том, что ты покалечилась? Или, того хуже, померла?
— Он бы даже не заметил. Слишком сильно занят новой семьей, — говорю с неожиданной горечью и запал гаснет.
Теперь я просто стою у стены, прижатая к ней телом друга отца — знойным, сильным мужским телом, не лишенном привлекательности — и точка.
Он в сговоре с моим отцом, заодно с ним!
Один спихнул, второй подобрал. Третирует меня постоянно…
Кровь во мне теперь не плавится от соблазна, но бунтует от возмущения.
Однако я уже поняла, что идти напролом, силой против этого мужчины не выйдет. Он сильнее, взрослее… Опытнее во всем.
Нужно быть хитрее.
— Есть и другой вариант, — несмело поднимаю ресницы.
Взгляд Лорсанова описать трудно, а вынести еще сложнее. Я мгновенно пунцовею, лишаясь возможности говорить.
— Ммм… Какой же это вариант? — спрашивает мужчина, переместив губы на мою щеку, ведет дорожку дыхания чуть выше, к уху, а его ладони, напротив, сползают ниже.
К попе.
— Извини. Я виновата. Больше такого не повторится. Я, действительно, поспешила. Может быть, в другой раз ты сам расскажешь мне, что к чему? — предлагаю я.
— Я так и планировал. В следующий раз, — тянет Лорсанов. — А что насчет компенсации?
Ох, какие аппетиты.
— Я вкусно готовлю.
— Знаю. Твой отец
