Золушка для босса - Алёна Амурская
Я с сомнением смотрю на Боярку, и тот усиленно кивает, как будто я маленькая девочка, которой нужна подсказка правильного ответа. Девушка в алом платье при этом украдкой закатывает глаза в сторону, и мне становится смешно.
— Надо будет участвовать вместе с Диной и Алёной?.
— Твоя проницательность безгранична, — подтверждает Боярка с серьезной миной на лице. — Давай, соглашайся, пока Царевич добрый. Будет весело.
Обе девушки синхронно устремляют на меня выжидательные взгляды без малейшего налета соперничества… и почему-то впервые в жизни от всеобщего чужого внимания я не чувствую себя пугливым социофобушком. Наоборот, в кои-то веки появляется желание пообщаться. Надо же, как странно.
Наверное, всё дело в том, что девчонки ведут себя скромно. По-человечески нормально — ну, нормально в моем понимании. Не выпендриваются, несмотря на шикарные наряды, и реагируют на красавцев-боссов очень сдержанно. И это дарит мне ощущение какой-то общности с ними. Эдакую иллюзию «одного поля ягоды».
— Ладно, попробую.
— Хвала небесам! Она согласилась. Ну, тогда за дело!
Я думала, что Царевичев отправится искать Батянина и будет с ним выяснять, из-за чего сработала сигнализация, но вместо этого он заходит в фойе гостиницы с нами.
На мой вопросительный взгляд усмехается, непонятным образом понимая его без слов. И поясняет:
— Это Боярка. От него всего можно ожидать. Ты же не думала, что я оставлю тебя с ним наедине?
И он оказывается прав.
Потому что местом съёмок оказывается неожиданно морозильная камера-комната.
Похожая есть и в ресторанном комплексе «Дворец», где я совсем недавно работала официанткой. Только там повсюду стояли ровные стеллажи из пищевой нержавеющей стали и в основном служили для хранения мяса, рыбы и морепродуктов, а здесь ничего подобного не наблюдается. Рекламная команда Боярки и Лебеды превратила морозильную камеру в неплохую иллюзию зимнего горного пейзажа с продуманно разложенными повсюду глыбами льда, скульптурами мини-гор у самой дальней стены и даже свежевылепленными снеговиками. Их тут целых шесть штуки каждый ростом с человека.
Стою, скрестив руки на груди, и потираю зябнущие плечи. Температура в морозильной камере, мягко говоря, бодрящая.
— Мы будем снимать рекламный ролик здесь? — ужасается Дина.
Позади нее стоит молчаливая Алёна, но красноречиво шокированное выражение ее лица говорит само за себя все, что она думает о грядущей видеосъёмке.
Я понимаю их состояние. Если у меня одежда ещё хоть как-то прикрывает ноги, грудь и руки, то у них всё ровно наоборот Хуже защиты от холода, чем их тонкие легкомысленные платьица, и не придумаешь.
Царевичев недовольно оглядывает комнату и притягивает меня в свои объятия, чтобы согреть.
— Бояров, ты сдурел? Заморозишь девчонок!
— Спокойствие, только спокойствие, не руби с плеча, Тёма. У меня всё продумано!
Боярка щелкает пальцами, и парень из снеголепительской команды приносит нам охапку одинаковых толстых одеял с витиеватыми серебряными узорами на сером фоне. Дина с Алёной мгновенно закутываются в свои экземпляры.
А вот я выбираться из восхитительно теплого кольца сильных мужских рук не спешу. Просто прижимаю мягкое одеяло к груди. И стоять вот так становится даже приятно — щеки пощипывает морозец, а спину греет сильное тело Царевичева. От этого ощущения в коленях появляется томительная слабость, вынуждая меня прислониться к нему плотнее, чтобы сохранить равновесие.
Чувствую на своей щеке его горячий жаждущий взгляд.
— Не дразни меня, Катя, — щекочет ухо тихий шепот а затем Царевичев отстраняется и быстро закутывает меня одеялом до состояния вертикальной шаурмы на ножах.
И только после этого снова обнимает.
Его действия так живо напоминают о той опасно интимной грани, на которой мы с ним побывали в моей спальне совсем недавно, что лицо у меня огнем горит. А уши прямо-таки пылают.
От смущения слышу, как сквозь вату, голос Боярки:
— А что с платьем для нашей Екатерины Николаевны-то?
— ВСЁ нормас, — уверенно заявляет Лебеда. — Я уже маякнул своим, скоро подвезут. У меня первая версия Золушки-стайл сохранилась, и отличия там незначительные. Как раз под стилистику третьей вершины подойдёт Первую под зимний сезон возьмёт на себя Дина. Вторую… под осень как раз платье твоей гюльчатай подойдёт А Катя изобразит весенне-летний период.
— Отлично, — довольно кивает Боярка и подмигивает нам. — Так, девочки, ну-ка брысь в гримёрку. Там вас до идеала доведут.
— Рассказывай, что задумал, — требует Царевичев, легонько подталкивая меня вместе с одеялом в сторону выхода. — Весь план съёмок. По пунктам, ёмко и без утайки. Иначе не видать тебе Кати, как своих ушей, понял?
Ко всеобщему облегчению, гримёрку расположили в безлюдном коридорчике перед морозильной камерой. Алёна самая первая исчезает за ширмой, где над ее лицом и причёской начинают колдовать стилисты, а Дина озабоченно смотрит на свою пятку и направляется в сторону женского туалета. Кажется, она немного прихрамывает.
Я остаюсь в коридоре одна — ждать, когда мне подвезут новое платье от Лебеды.
Подхожу к широкому двухстворчатому окну и любуюсь лесным пейзажем с высоты четвертого этажа. Вид отсюда открывается замечательный, аж дух захватывает.
Высокие зелёные сосны, могучие дубы и сумеречные небеса над ними.
Вот бы мой отец рисовал такие пейзажи, в которых оживает ощущение сказочного чуда, а не свой модный, но чудовищно уродливый хоррор!.. Кто знает, может, у него и в этом направлении бы проявился талант? И наша жизнь могла бы стать лучше гораздо раньше, чем сейчас.
Прислоняюсь лбом к прозрачному стеклу и смотрю, смотрю… впитываю красоту наступающей осени всем своим сердцем. И так увлекаюсь, что не сразу обращаю внимание на цокот женских каблуков за спиной.
В первый момент мне кажется, что это вернулась Дина, поэтому отлипать от стекла я не спешу. По мере приближения шаги становятся всё медленней и медленней, пока не останавливаются совсем рядом. И на затылке возникает неясное инстинктивное ощущение чужого взгляда, наполненного тяжёлой угрозой.
— Сделай мне одолжение, — с надменным презрением произносит голос Ангелины. — Окажись по ту сторону окна. Хочешь, помогу?
Глава 16. Тревожные странности
От ненавидящего тона Ангелины меня пробирает неприятная колючая дрожь, и спина деревенеет Я медленно оборачиваюсь к ней.
Блондинка стоит с перекинутым через руку голубым платьем в чехле с вешалкой. На ярко накрашенных перламутрово-сиреневых губах неприятная улыбочка. Выбор цвета странный для меня, но наверное модный. И он делает Ангелину в ее эффектном сиреневом платье-брюках похожей на свежевосставшего из аристократического склепа зомби.
Ее выпад я игнорирую. Чужая словесная агрессия зачастую слишком опасна, чтобы провоцировать ее каким-то дерзким ответом. Это я запомнила ещё в те времена, когда работала официанткой и не могла позволить себе перепалку
