Беременна от бабника - Лена Лорен
— Я раскаиваюсь! Мне жутко стыдно перед тобой, но я не хочу сейчас никуда уезжать.
— Я верил, что ты включишь голову. И я верю в то, что ты больше не допустишь подобного, но я пообещал твоей маме, что посажу тебя в поезд. Пойми, она волнуется за тебя.
— Я позвоню ей! — тянусь за сумочкой, достаю из неё телефон. — Прям сейчас позвоню и всё объясню ей. Но прошу тебя, дай мне побыть здесь ещё какое-то время.
Притормозив на закрытом переезде, Кирилл с головой уходит в раздумья. Пристальным взглядом он сосредоточенно наблюдает за железнодорожным светофором, мигающим запрещённым красным светом. В этой ситуации даже светофор настроен против меня. Только тогда, когда замыкающий вагон мимо проносящегося товарняка скрывается из виду, Кирилл выходит из задумчивого транса.
— Нет, извини! — убивает все надежды своим безапелляционным тоном. — Завтра я уезжаю на сборы в Хельсинки. Я не могу оставить тебя здесь совсем одну, — я только открываю рот, чтобы сказать, что справлюсь без него. — Нет! Это не обсуждается. Я съездил домой, собрал все твои вещи, зарядил твой телефон, чтобы ты могла созвониться с мамой по приезде! Выкупил билет и пообещал твоему отцу, что прослежу за тем, чтобы ты села в поезд. А ещё я попросил его быть к тебе снисходительным. Так что назад уже дороги нет. Может, как-нибудь в другой раз?
А будет ли этот другой раз? Что-то мне подсказывает, что я не дождусь его. Я породила в Кирилле холодность и отвращение по отношению к себе. Вряд ли я смогу что-то изменить. Хорошо у меня получается только портить всё.
— Ладно, давай тогда в другой раз, — повесив нос, отвечаю я.
В напряжённой тишине мы добираемся до вокзала. В туалете я переодеваюсь в джинсы и толстовку, а потом объявляют посадку на мой поезд.
Как Кирилл и обещал моему отцу, он идёт со мной по перрону до самого вагона. Я словно под конвоем нахожусь рядом с ним. Я не просто так ощущаю себя, со стороны мы действительно кажемся как преступник и конвоир. Не разговариваем, не переглядываемся. Я иду впереди, едва перебирая ногами, а Кирилл позади меня с чемоданом, подстраиваясь под мой шаг.
Дойдя до нужного вагона, я разворачиваюсь к нему лицом. Так резко, что Кирилл чуть ли не врезается в меня.
— Я так больше не могу! Сил нет держать это в себе! — вырывается из меня.
— Что такое опять? — закатывает он глаза.
— Я и в этот раз тебе солгала! — Кирилл ведёт бровью, готовясь к мощному потоку слов, которые просятся наружу из меня. — Я не сгораю со стыда! Не стыдно мне нисколько! Я ведь сказала вчера, что ничего не изменится! Сегодня я хочу тебя так же, как и вчера, — я подхожу ближе. Задрав голову, заглядываю в его глаза, а он безжалостно отводит их в сторону. — Только из-за тебя я здесь! Я не просто хотела повидаться с тобой! Я хочу быть с тобой! И если я уеду сейчас, то всё только усугубится. Ты раздавишь меня! Разрушишь окончательно! Ты хочешь, чтобы я страдала по тебе? Так же сгорала в муках, как и ты сгораешь по Кристине всё это время?!
Кирилл переводит леденящий взгляд на меня. Он смотрит не в глаза, а в самую глубину души, покрывая внутри всё коркой льда. Он нисколько не удивлён моему заявлению, он даже не сердится на меня. Он не выражает абсолютно никаких эмоций. Всё это время я разговаривала с каменной глыбой. С айсбергом.
— У нас всего минута до отправки, — бесстрастно отвечает он, обходя меня. — Давай поторопимся!
— Ну что мне ещё сказать, чтоб ты понял меня? — выкрикиваю, топаю ногами, чувствую как на глаза наворачиваются жгучие слёзы. — Почему ты делаешь вид, будто тебе всё равно?
Он замирает всего на миг. А потом делает в мою сторону один шаг и наклоняется к уху.
— Глупая, я вовсе не делаю вид, — режет меня без ножа, убивает словами. — Мне на самом деле всё равно, — он больно дёргает меня за руку. — А теперь пошли, пока не опоздали.
В разбитых чувствах я забираюсь в поезд. Кирилл провожает меня до самого места, забрасывает чемодан на верхнюю полку и сухо прощается со мной.
Из окна я вижу как он выходит из вагона, достаёт из кармана телефон, а затем исчезает в толпе.
Неужели это всё? Мы подвели черту?
Я не верю. Не верю, что ему всё равно. Он бы не стал такое говорить мне. Он бы не позволил себе обидеть меня своим равнодушием. Но, похоже, что времена изменились. Мы стали совсем чужими...
Глава 22.Яна
— Девушка, с вами точно всё хорошо? — во второй раз подряд интересуется водитель такси, почти подъезжая к нужному зданию.
— Да, извините за сырость, — вытираю слёзы, испуская дыхание на запотевшее стекло.
Я отказываюсь признавать, что слёзы, бегущие по моему лицу, настоящие, но вот с тревогой в сердце не поспоришь.
С грустью смотрю в окно. Всё вокруг меня стало безликим и чужим: город, улицы, люди, даже я сама себе не принадлежу.
Мной повелевают чувства, проснувшиеся к Кириллу. Только он кажется мне кем-то родным. Несмотря на то, что наши взгляды смотрят в противоположные стороны. Даже после попытки раздавить меня. Я не отвернусь от него. Не смогу распрощаться с ним. Только обоюдная ненависть способна сжечь все мосты, ведущие к нему. Наверное, поэтому я не могу просто так смириться с поражением, принять его слова за правду и отпустить его без борьбы.
Он меня не возненавидел. Он принял такое решение, потому что оно показалось ему самым правильным. Но он не учёл самого главного. Лучше от этого мне не станет. Не всегда что-то правильное положительно действует на нас. Правильные поступки порой способны оставить человека ни с чем.
Но смогу ли я изменить что-то, если пойду против системы?
Чтобы доказать Кириллу, что он рано списал меня со счетов, я готова пойти не только против системы, а против целого мира. Я готова научиться ходить вокруг яростного огня, не обжигаясь языками пламени.
Я спрыгнула с поезда. Как только Кирилл исчез из виду, я схватила чемодан и успела выскочить за считанные секунды до закрытия дверей.
Села в первое попавшееся такси, и сейчас еду в известном направлении. Поскольку на памяти было только два адреса в этом городе, и к тому же посчитав, что к Кириллу не стоит заявляться, пока он не остынет, я назвала водителю адрес супермаркета, расположенного недалеко от его дома.
Потусуюсь пока там, а дальше...
Не знаю, что будет дальше. Я поступаю глупо, но так велит мне сердце.
Я не могу пойти против своих чувств. Наверное, в будущем я пожалею об этом, но
