Наш секрет (СИ) - Джокер Ольга

Отец был немного поддатый. Он сильно пил, и это было не баловство, а самая настоящая зависимость. Папа мог неделями не притрагиваться к алкоголю, а потом в один день срывался и пускался во все тяжкие. Мать обходила всех знакомых по городу и искала его. Таскала меня за собой, потому что не на кого было оставить. Мы могли найти его в каком-нибудь вонючем бараке, в совершенно невменяемом состоянии. А сколько скандалов было между родителями! Не сосчитать… Мать бесчисленное количество раз клялась, что подаст на развод, а отец, проспавшись, вставал перед ней на колени и умолял дать ему последний шанс. Я была несмышленой и глупой и за компанию с папой просила у матери очередной шанс для нашей семьи.

В тот зимний вечер, сжимая мою маленькую ладошку, отец встретил старого знакомого и похлопал его по плечу. Оказалось, что они не виделись больше десяти лет! Учились вместе в школе, затем дороги разошлись.

Отец сказал стоять на месте и ждать, пока он купит леденец и ко мне придет. Вместо этого — пропал. О леденце забыл, впрочем, как и обо мне. Зато успел залиться водкой.

Синяя от холода, я стояла на площади и смиренно ждала, что отец вот-вот придет. Рано или поздно придет. Главное, не двигаться с места, чтобы он меня не потерял. Пытаясь не окоченеть, притопывала ногами и растирала покрасневшие щеки.

Вскоре меня нашли. Правда, не отец вовсе, а сосед дядя Володя, который приехал со своими детьми и женой на елку. Увидев меня, одиноко стоящую у зеленой, он тут же забил тревогу, напоил горячим чаем, а после усадил на заднее сиденье своей машины.

Я тогда плакала и просила вернуть меня на место! Папа вот-вот придет, а меня нет. И что я ему скажу? Что не сдержала обещание? Ослушалась? Тогда Дед Мороз непременно накажет и лишит долгожданного подарка — куклы Барби, о которой я мечтала полгода.

Соседи доставили меня домой и связались с мамой. В тот день она задерживалась на работе из-за внезапно приехавшей в школу комиссии, беспечно положившись на отца. Кстати, его нашли на следующий день в квартире товарища. Чудо, что папа не уснул где-то на улице и не замерз насмерть.

С тех пор много воды утекло. Отец давно не пьет и считает это своим самым главным жизненным достижением. Тот эпизод я вспоминаю очень-очень редко. Стараюсь никому о нем не рассказывать, разве что вот Ивану, прекрасно понимая, что у нас нет и не может быть общих знакомых.

Северов дослушивает до конца, смотрит по-прежнему хмуро. Затем склоняется над моим ухом и просит подождать две минуты. От его низкого бархатного голоса по коже рассыпаются мелкие мурашки. Я не сразу понимаю, куда Иван и зачем. Только послушно киваю и остаюсь стоять на месте.

Когда его высокая фигура скрывается из виду, меня окутывает самая настоящая паника. И праздник не праздник, и елка не впечатляет. Даже красочные фейерверки я вовсе не хочу смотреть!

Проходит много-много времени. Возможно, всего лишь две минуты, но в моем восприятии — куда больше. Кажется, что прошлое возвращается.

Поблизости надрывно плачет ребенок. Какой-то тучный мужчина, проходя мимо, задевает меня плечом. Я потеряна и дезориентирована, словно мне снова четыре и я понятия не имею, как себя вести.

Наконец замечаю Ивана и облегченно выдыхаю! Начинаю смеяться. Боже, он не бросил меня. Конечно же не бросил! Просто отошел в сторону, чтобы купить какао в картонном стаканчике. Себе взял кофе.

Приняв из его рук горячий напиток, делаю глоток и ощущаю, как приятно обжигает горло.

— Спасибо. Я думала, что мы… тоже потеряемся.

— Шутишь, Саш? Я тебя всегда найду.

Его тон не оставляет никаких сомнений.

Потом Ваня, немного замешкавшись, достает из кармана куртки… леденец на палочке в форме петушка!

— Боже, как? Где ты его взял? — недоумеваю я.

— Говорил же, что для меня нет ничего невозможного.

— Ох уж эта твоя самоуверенность. Но спасибо, Вань.

Мне приятно. Настолько, что душат слезы, но не от горечи и расстройства, а от радости. За ту девочку, что ждала отца на площади.

Допив какао, выбрасываю пустой стаканчик в урну и посматриваю на часы. Десять минут прошло, а фейерверка все еще нет. Стоит ли ждать или лучше вернуться в гостиницу? День кажется бесконечно долгим. Столько разных событий произошло…

Заметив, что я дрожу от холода, Северов расстегивает куртку и не спрашивая заключает меня в свои объятия. От неожиданности теряюсь. Утыкаюсь носом в его грудь, вдыхаю приятный запах мужского парфюма. По привычке хочу оглянуться по сторонам, убедиться, что на нас не смотрят, но потом вспоминаю, что я нахожусь в сотнях километров от родного города. Нас никто не увидит. Никто не сдаст. Никто не узнает об этом. Никто и никогда.

Сначала просто стою, опустив руки вдоль туловища, а затем чуточку смелею и обнимаю Северова за талию. Он высокий, я едва достаю ему до плеча. В голове крутится столько разных мыслей, что самой себе удивляюсь. Наверное, я соскучилась по объятиям, по уверенности и надежности. Иван дарит именно это ощущение. Поэтому не сопротивляюсь.

Решившись, поднимаю взгляд. Северов обхватывает мое лицо ладонями и заглядывает в глаза.

Я нервно сглатываю, сердце ударяется о ребра и сбивается с ритма.

— Ты без шапки, — тараторю быстро и взволнованно. — Холодно ведь.

— Ты тоже без шапки, — усмехается Иван, продолжая исследовать меня глазами.

Особенно долго смотрит на губы. Я облизываю их и, чтобы не рухнуть в обморок, крепче обнимаю Северова.

— Рядом с тобой мне жарко, — произносит он.

— И мне с тобой. Горячий, как печка.

Хочу добавить, что уже достаточно согрелась и можно меня отпустить, но замечаю на красивом мужском лице легкую улыбку. Иван склоняется надо мной, касается губ. И всё… Мир перед глазами кружится, мелкие огоньки на елке сливаются в одно большое пятно. Я зажмуриваюсь от удовольствия и позволяю себя целовать. Медленно, чувственно и нежно. Будто Северов точно знает, что теперь я в его власти. Больше не сбегу и не напугаю семейным положением. Он целует так, словно я его. Целиком и полностью.

Иван раздвигает языком мои губы, углубляя поцелуй. Обхватывает затылок, заставив меня прижаться максимально тесно. Наш поцелуй с привкусом кофе. Сначала легкий и изучающий, а затем — неутомимо настойчивый и требовательный. Вполне в духе самого Ивана.

Легкая волна желания прокатывается по телу, когда я отвечаю на поцелуй. Это вспышка, импульс. Мимо нас проходят люди, на сцене по-прежнему играют хиты этого года, но я не реагирую ни на кого, кроме Ивана. Из груди рвется шумный вздох, низ живота покалывает от яркого, настоящего возбуждения. Мы переплетаем языки, трогаем друг друга. Я непроизвольно сжимаю ноги.

Бах!

Фейерверк громко взрывается в небе, и я тут же отшатываюсь от Ивана. Пульс частит, а дыхание сбившееся.

Сделав вид, что Северов интересует меня меньше всего на свете, отворачиваюсь и смотрю на представление в небе. А Иван — на меня, судя по тому, что горит лицо. И тело горит. Боже мой.

Фейерверк длится пять минут. Красивый, но почему-то совсем не запоминающийся. Едва он заканчивается, я размыкаю объятия и торопливо иду в сторону парковки.

Иван ведет автомобиль совсем не в том настроении, что было до того, как мы попали на площадь. Теперь на его губах ироничная улыбка, и напряжение, которое вызывало неприятную дрожь в теле, сменяется приятным, обволакивающим теплом.

Нащупав в кармане леденец, достаю его и хочу распаковать, но Иван, остановившись на светофоре, бросает на меня короткий предупреждающий взгляд.

— Потом пососешь, ладно? — просит спокойным тоном.

Щеки покрываются густым румянцем, я удивленно вскидываю брови.

— Я про леденец, Саш, — поясняет Иван секундой позже. — Боюсь, сейчас для меня это слишком.

Фыркнув и сделав вид, что прекрасно поняла его с первого раза, я устремляю взгляд в окно. Чувствовала ведь, что Иван тоже не на шутку завелся. Его твердость настойчиво упиралась в живот. Не заметить было невозможно!