Фиктивная семья отца - Елена Левашова
– Караваев, черт вас дери! – бью по рулю, сгорая от болезненного нетерпения.
– В общем, из здания выходили двое – Полина и Петр Жуков.
– В здании завода четыре входа, Егор Львович. Преступник мог выйти с торца или заднего входа – оттуда происходит отгрузка запчастей.
– Да, но… Там нет камер. А на главном входе они есть… И есть записи, подтверждающие признание Полины. На заводе в столь поздний час были только они с Петром. Мне очень жаль…
– А почему этого мерзавца не привлекают? Я почти уверен, что он добил Артеменко! – рычу в динамик.
– Пока нет веских улик.
– Когда состоится эксгумация?
– На днях. Тогда и будет понятно, что произошло… Но… Родион Максимович, следователь может переменить меру пресечения и вновь заключить Полину под стражу, как единственную подозреваемую. Вы меня понимаете? Забыл сказать: нашелся свидетель, подтвердивший, что после закрытия завода, в здании находились двое – Поля и Петр… Это техслужащая, которая дежурила в день убийства.
– Ерунда какая-то… А что будет с девочкой?
– Очевидно, детский дом… У нее же нет родственников.
– Папа! – вклинивается в разговор Олька, сидящая рядом. – Ты должен жениться на Полине! По другому… никак.
Глава 12
Полина.
Обнимаю себя за плечи и наблюдаю через больничное окно за неспешно падающим снегом. Крупные снежинки покрывают крыши машин и тротуары белой, словно кружевной шалью. И почему мне так хорошо? Спокойно и… счастливо. И сердечко бьется быстро, колышется в груди, как порхающая бабочка… Анфиска посапывает, завернувшись в одеяло, а я места себе не нахожу… Дура ты, Полька… Влюбляешься в него, как старшеклассница… Наверное, это не любовь. Правильно, ну какая любовь? Родион совсем не подходит мне… Он взрослый, состоятельный мужчина. Умный, симпатичный и… Черт, надо уже заканчивать все это… Крепче сжимаю плечи и потираю их, словно это поможет пробудить благоразумие. Возвращаюсь к дочурке и осторожно ложусь рядом, сдерживаясь, чтобы не погладить ее по пухлой щечке… Моя кроха… Любимая, родная… Душу вмиг скручивает горькая обида. Почему-то мама позволяла отцу поднимать на меня руку и обзывать несправедливыми, гадкими словами… Всегда находила объяснение его пьянству и отношению ко мне. Нерадивая, неаккуратная, черствая – что я только не слышала в свой адрес. Замыкалась в себе, как в коконе и отдалялась от мира… Мне и сейчас не скучно наедине с собой. Всегда найду чем заняться: читаю, готовлю или… мечтаю. В последнее время только об одном человеке… Маюсь, расхаживая по палате, как запертая в клетке тигрица… Оленька по моей просьбе привезла моток пряжи и спицы. Не знаю, как так вышло, но я вяжу мужские носки… Наверное, так всегда бывает, когда творишь – отключаешь разум и позволяешь чему-то неуловимому двигать тобой, как марионеткой.
Закрываю глаза и, обнимая Анфиску, пытаюсь уснуть. Мы в больнице вторую неделю, а Родион каждый день нас навещает. Привозит вкусную еду, книги для дочери, журналы и книги для меня, игрушки… И каждый раз смотрит так озабоченно, странно… Его что-то гложет… Едва заметное для окружающих, но вполне ощутимое для меня.
Сама не замечаю, как засыпаю. Вздрагиваю от стука колес тележки с едой и криков санитарок в коридоре. Проснувшись, Фиска видит мое склоненное лицо и улыбается, обнажая четыре зуба. Целую ее в щечки и поправляю валик под коленками. Куколка моя… Поднимаюсь с кровати и споласкиваю лицо водой, чтобы быстрее проснуться. Расчесываю волосы и едва не роняю расческу на пол, заслышав, как открывается дверь палаты.
– Привет, девочки.
Родион… Ну кто еще может ко мне прийти? Маринка иногда забегает, а больше и нет посетителей.
– Привет, Родион. Здравствуйте, – здороваюсь с Караваевым, выглядывающим из-за спины Богородицкого. Неспроста он пожаловал… Кровь отливает от лица и спускается к ногам. Они наполняются такой тяжестью, что я не могу и шага сделать… Так и стою посередине палаты, испуганно взирая на мужчин.
– Полина Романовна, давайте присядем, – важно произносит Караваев. – Мы пришли по делу.
– Что случилось? Я… Господи, не молчите, – выдыхаю, переводя взгляд на Анфису, перебирающую кубики.
– Полина Романовна, следствие раздобыло записи с камер видеонаблюдения соседнего здания. Также нашелся свидетель, утверждающий, что после закрытия завода в здании оставались только вы. Вы и Петр Жуков. Все улики против вас и…
– Они хотят снова заключить меня под стражу?
– Пока не знаю. Скорее всего, нет. Повторное исследование трупа Артеменко опровергло ваши слова.
– Как это? Не понимаю… Вы думаете, я лгу? – вскидываю взгляд на Родиона.
– Кто-то добил Артеменко. Тот, кто нанес ему смертельный удар по затылку.
– Так я его не била по затылку, – тараторю я. – Я ударила его вазой по лбу.
– А настоящий убийца по затылку. Им может быть ваш… Петр Жуков или другой человек, о каком вы не знаете. Следователь вызовет вас на повторный допрос завтра, а сегодня…
– Полина, выслушай меня, пожалуйста, – произносит Родион, присаживаясь за стол. – Егор Львович считает, что нам надо… Если тебя закроют в СИЗО на время следствия, я… Анфиса не должна попасть в детский дом, поэтому…
– Вам нужно пожениться, – опережает Родиона Караваев.
– Что?
– Я мог бы сказать об этом сам! – рявкает Родион. – Разумеется, я предлагаю тебе фиктивный брак. Если у тебя есть личная жизнь, не смею на нее посягать, – чопорно, как английский аристократ, протягивает он.
«– Конечно, фиктивный. Вернее, нет, не так – разумеется, фиктивный. Уж не вздумала ты, что Богородицкий предложит тебе стать его женой по-настоящему? Приведет в свой дом и сделает хозяйкой?»
Конечно, я не думала… Душу обжигает волна горечи и какого-то черного, бездонного отчаяния. Что я от него хотела? Родион заботится обо мне, как родной… И сейчас действует в интересах Анфисы.
– Снова фиктивный? – устало вздыхаю я. – Похоже, заключать со мной фиктивные браки становится семейной традицией семьи Богородицких. – Думаете, поможет?
– Уверен, – пылко отвечает Родион. – Я не позволю, чтобы малышка попала в дом ребенка. Это самое малое, что я могу сделать в память об отце… Пойми меня правильно.
– И вы не будете требовать от меня… Как вы сказали: посягать, – повторяю его слова, смотря прямо в глаза. Что я хочу там увидеть? Удостовериться, что ничего он не чувствует, кроме долга и вины перед покойным отцом?
– Не буду, я уже давал вам обещание.
Мы опять на вы? Что-то новенькое… В палате повисает напряжение – вязкое, как болотная слизь и холодное. Между нами снова
