Тот, кого не люблю - Елена Левашова
– Гаяне Ивановна! – кричу я, расталкивая локтями толпу туристов, идущих с моря.
Она меня заметила, сомнений нет… Мама Роберта бросает на нас с Мишуткой равнодушный взгляд и медленно идет дальше. Словно нас и нет вовсе, а я кричу кому-то другому!
– Тетя Гаяна! Подождите…
– Чего тебе? – сухо произносит она, даже не взглянув на Мишеньку. Вздыхает, испытывая неприкрытое недовольство.
– Приходите к нам в гости, – выпаливаю, сосредоточив во взгляде все смирение, на какое способна. Я очень хочу обзавестись ее поддержкой. Не могу объяснить почему…
– Ты… ты украла моего мальчика, маленькая лживая дрянь. И сейчас ты смеешь звать меня в гости? Я вычеркнула сына из жизни. И я не прощаю предательства, как и мой Роб… Он никогда тебя не простит, как ни старайся. И ничего у вас не получится. Ваше расставание – дело времени.
Ее слова бьют в самое сердце, сыплются, как искры… Ранят, ранят, режут сердце в клочья… Безжалостно и беспощадно. Вот в кого Роберт такой… черствый и злопамятный?
– Посмотрите на Мишеньку, это ваш внук, – сглатывая слезы, произношу я. Голос садится до хриплого шепота, тонет в окружающих звуках – шагах и голосах, музыке… Кажется, Гаяне Ивановна не слышит меня, и я решаюсь повторить. – Миша ваш внук, хотите его подержать?
– Он не мой внук. А твой муж не мой сын, – отрезает она. Резко разворачивается и растворяется в толпе, оставляя меня одну – стоящую посередине улицы, сокрушенную реальностью. Я-то думала, все наладится. Была уверена, что тетя Гаяна отойдет и сменит гнев на милость.
Мишутка, словно чувствуя мое настроение, начинает плакать. Трет глазки и вертится в коляске, не обращая внимания на игрушки и мои увещевания. В итоге, к бабуле мы заходим зареванные – я, раздавленная встречей со свекровью, а Мишка просто так…
– Господи, боже мой. Слезы – жемчужина страданья, – закатывая глаза, произносит она.
Матильда Яковлевна могла бы стать героиней романа-эпопеи. Ее невозможно описать в двух словах. Это не человек – кладезь мудрости, знаний, жизненного опыта и страданий. Баба Мотя родилась после войны, ее родители – немцы, не признавшие фашизма. Некоторое время они жили в Польше, а потом переехали на побережье – отец бабули служил на флоте. Бабушка считает Россию своей родиной, а на вопросы про необычное имя и фамилию пожимает плечами. Мол, муж немец, а имя – так это родители выпендрились… Правда, муж у бабули был русским парнем по имени Анатолий, но… Пожалуй, можно опустить эти детали.
– Привет, бабуль. Мне так плохо-о… – жалко всхлипываю я, принимая ее объятия. – Знаешь, кого я сейчас встретила? Маму Роберта. И она, и она…
– Она еще не приняла ситуацию, – нарочито спокойно отвечает бабуля. – Идем пить чай, Зайка. Давай сюда пухлого озорника, сейчас я его борщом накормлю. А то мамка небось только детской едой пичкает? Да, Мишутка? Все полезно, что в рот полезло.
Забыла сказать – бабушка частенько использует поговорки. Иногда разговаривает только ими…
– Я ей предложила взять Мишку на руки, а она… Сказала, что у нее нет внука и сына тоже. Как так можно? – всплескиваю руками.
– Можно. Мать рассказала, что ты испортила помолвку и женила на себе своего красавчика-полукровку. Насильно мил не будешь.
– Бабуля, ну перестань, пожалуйста. Ничего у нас не получается, – вздыхаю, принимая чашку из ее рук. – И я его не женила, на минуточку! Он сам настоял, чтобы я с Мишуткой переехала к нему.
– В постели как? С кем себе постелишь, с тем и выспишься, – поправляя смешные рыжие кудри, добавляет бабуля.
– Хорошо там все… В постели, – бурчу я. – Только там и хорошо.
– Это процентов девяносто успеха! – взмахивая половником, восклицает она. – Зойка, он не остыл к тебе, милая. Просто дай ему время притереться, привыкнуть, присмотреться. Роберт твой ждет удара в спину, не сделай ошибки, внучка.
– Он ночью пришел выпивший, – стыдливо поднимая взгляд, говорю я. – И пахло от него чужими духами. А утром стал оправдываться, бабуль… Мол, не изменял я тебе. Хоть я и не спрашивала.
– Без мужа жена всегда сирота. Не надобен и клад, коли у жены с мужем лад, – тараторит бабуля. Ну, началось…
– А теперь перевод, – улыбаюсь я. Как же я ее люблю. И так сильно скучаю…
– Зайка, он оправдывался, потому что ему важно твое доверие. Роберту важна ты и ему не наплевать, понимаешь? Какие же вы еще молодые и глупые. И мне так хочется дожить до внучки, Зоенька.
– Мы не обсуждали других детей.
– И не надо… Молчи пока. Делай, что должно, и будь что будет. Привыкнет он, твой красавчик… Ну, позвони ему, солнышко. Расстались-то поди плохо?
– Неважно, да… Но звонить не буду, пусть немного помучается.
– И то верно. Себя любить надо больше всего на свете. У тебя есть главный человек – это ты… Можно все забрать – лишить близких, отобрать имущество, но нельзя забрать душу. Даже тело можно присвоить, душу никогда…
Бабуля отворачивается, пряча слезы… Уж я-то знаю, как она переживает за папу… В такие моменты у нее не находится подходящих пословиц.
Глава 23.
Зоя.
– Бабулечка моя, все будет хорошо, вот увидишь. Я с таким крутым адвокатом познакомилась, закачаешься! Он меня, он…
Черт! Ну кто меня за язык тянул? Мы с мамой условились не рассказывать бабушке подробности моей встречи с Крестом. И про обвинение в покушении и расследовании я старательно молчу. Слишком я люблю бабулю, чтобы тревожить ее…
– И что же он, может помочь? Это не тот, что вытащил Леньку Белоцерковского? Хорошо сейчас у них все, слышала, что Леонид с зятем бизнес общий затеял.
– Да, бабуль, это он, Моисей Либерман его зовут.
– А ты как познакомилась с ним, Зоенька? Он знакомый твоего мужа?
– Да, бабуль. Мы… случайно встретились в ресторане Роберта, – бессовестно вру я.
– О! Давай-ка, делом займемся, Зоенька. Делу время, потехе час. Поднимайся, внучка, доставай из холодильника клубнику.
– Чего, чего? Ты что задумала, бабуль? Хочешь варенье сварить? – улыбаюсь я, наблюдая за Мишуткой. Карапуз сидит на полу в
