Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Ева Левина
Так и повелось: все десять лет брака ребенка воспитывали вместе, но каждый жил для себя.
Горин, разумеется, заводил интрижки, но от жены требовал верности и спал с ней регулярно, все еще надеясь, что она подарит ему сына, но Лена становилась все больше помешанной на своей внешности, которую уже и так довела до идеала.
Последней каплей в их отношениях стал его очередной загул, после которого одна предприимчивая девушка заявила Горину, что беременна.
Она, видимо делала ставку на то, что богатый и красивый мужик бросит из-за нее семью, но Александр обрадовавшись ребенку, которого давно хотел, пообещал полностью обеспечивать и признать малыша при рождении. Девица же была не согласна на меньшее, чем кольцо на пальце и статус новой госпожи Гориной, поэтому просто подачка в виде содержания ее не устроила. Сделав аборт, она позвонила и все рассказала Лене.
Жена, разумеется, закатила дикий скандал, но Горин совершенно не слушал ее, думая только о том, что остался без наследника, убитого алчной бабой. С того самого дня он всегда предохранялся, не желая отдавать в чьи-то руки такой крупный козырь, как беременность. Да и не хотел, чтобы его не рожденное дитя становилось способом манипуляций.
Сумев замять скандал, жена и он разъехались, признавшись, наконец, друг другу, что жили вместе из-за дочери, и каждый вздохнул свободно.
Горин не собирался больше жениться, а Лена состояла в совете директоров его компании, поэтому о разводе речи не было. Виделись по праздникам, и по началу даже ездили вместе отдыхать, чтобы не ранить дочку.
Но сейчас Майе было уже почти шестнадцать, и она все прекрасно понимала, поэтому больше не нужно было создавать видимость счастливой семьи. В последние пять лет Александр Николаевич откупался очень щедрым содержанием, а жена вела себя прилично, не допуская в отношении себя пересудов и сплетен, которые и так окружали ее не отличающегося достойным поведением мужа.
Весь последний год он готовил развод и переписывал нужные бумаги. Лена, зависящая от него на сто процентов, была согласна на все, но как раз тогда, когда остались сущие пустяки, выплыла эта ситуация с губернаторством, и Горину пришлось спустить все на тормозах.
Сейчас он, по горло загруженный делами просто не мог ни о чем думать, поэтому не стал искать лазеек, временно смирившись с тем, что развод откладывается.
В конце концов, его ждала Маша, воспоминания о последней встрече с которой заставляли его возбудиться так, что в брюках становилось тесно.
Его Маша… Красивая и молодая. Она обязательно родит ему сына, ведь такие бедра просто созданы для того, чтобы плодить потомство!
Ему нравилось думать о том, что она наивна и влюблена именно в него, а не в его капиталы, ведь среди окружающих накрашенных фиф, она натуральная и свежая выглядела как спелое наливное яблоко среди муляжей из пенопласта.
Горин снова и снова прокручивал в голове их встречи и прислушивался к себе. Вот она та новизна, которой ему так не хватало. С ней ощущал себя моложе на добрый десяток лет и замечал то, на что без нее никогда бы не взглянул.
Отец сказал бы "зажрался", но Александр Николаевич понимал, что дело даже не в этом… Все дело в том, что она живая и настоящая, а с ней и он.
Нет, Горин не чувствовал себя влюбленным, да и помнил ли он, что это такое?
Но сейчас он ясно понимал только одно: он нуждался в Маше.
Надолго ли?
Неизвестно.
В любом случае Александр Николаевич не привык оказывать себе в том, чего действительно хотел.
А хотелось ее. Сжать и не отпускать.
После того, как Маша отзвонилась о том, что приземлилась, от нее больше не было сообщений и Горин, слишком загруженный для звонков, только вечером вспомнил о ней и написал.
Однако сообщение не просто осталось без ответа, но даже не было доставлено.
Ночью он, сам не понимая почему, снова написал ей, но ситуация не изменилась.
— Зараза, у нее же новый, буквально пару дней назад подаренный телефон!
Набирая номер помощника, Горин раздраженно стучал по деревянному столу, рисуя в воображении жуткие картины того, как Маша попала в больницу, а его нет рядом.
— Алло, Александр Николаевич, — сонно пробурчал Сафронов.
— Юра, сейчас пришлю адрес, по нему доставить новый телефон.
— Это в Москве?
— Нет.
— До завтра ждет?
— Нет.
Юрий Иванович вздохнул и уже бодрым проснувшимся голосом начал уточнять у шефа детали, а в конце все-таки спросил:
— Сань, Маше этой?
— Ей, заразе. Дозвониться, сучке не могу.
— Накажешь завтра по приезду, — хмыкнул помощник, — все сделаю, в течение часа доставят.
— Отчитаешься, — раздраженно бросил Горин и отключился.
Юрий Иванович тем временем уже давал поручение круглосуточной доставке, которая едва успевала купить смартфон, потому что на часах было без четверти десять.
За двадцать лет дружбы и работы бок о бок, он очень хорошо изучил непростой характер Горина, поэтому был уверен, что Маше при встрече несдобровать. Пожалуй, это первая девушка за все время, которая так будоражила его босса.
Возможно, дело было в не заладившемся изначально знакомстве или в том, что она оказалась девственницей — этого Сафронов точно не знал, но что-то в ней влекло и срывало Горину крышу.
Чего стоили только его ночные загулы с ней в первую неделю знакомства? На его потрепанный, не выспавшийся вид многие подчиненные стали смотреть с опаской, подозревая у здорового, как быка Сани проблемы со здоровьем. Не хватало еще потом наткнуться на статьи в желтых газетенках о том, что олигарх и новый губернатор области болен!
Теперь вот смартфон этот посреди ночи. Похоже шеф неслабо на ней залип. Да и не мудрено. Деваха была хороша, по— настоящему от природы красива. Чувствовалась в ней порода и здоровье.
Тем временем доставка уже направлялась по нужному адресу.
— Что там, Юра? — Александр Николаевич явно был зол.
— Приехали. Доставили.
— Она принимала?
— В общем, Сань, тут такое дело… Не приняла она. И попросила передать, чтобы от Александра Горина ее больше не беспокоили. Сказала, подарки какие-то еще вернет.
Горин просто заскрипел зубами от злости:
— Ей жить надоело? Я ее, блять, научу уважению и раболепию, соплячку!
— Не кипятись, Александр Николаевич, она молодая совсем, наивная. Может, обиделась на что?
— Юра, она когда утром уезжала, каждое мое слово ловила, как дурочка влюбленная. Что, блять, за
