Мой первый роман про... - Чинара
Наконец, Константинович отворачивается, и я, возвращаю себе способность дышать. Но стараюсь делать это не громко.
— Наши зонтики — это голландский «зондек». В переводе «навес от солнца». Изначально роль спасителя не от дождя была. — замечает он.
— Да. — согласно киваю и улыбаюсь. Ничему меня жизнь не учит. Я снова наступаю на обманчивые грабли и получаю ими в лоб. Точнее, получаю от Георгия взгляд «хмурое нечто».
Оставшийся путь мы идем молча. К его чести, он держит надо мной зонт, пока открывает для меня дверь своей машины и ждет, чтобы я села. К тому же спрашивает, не холодно ли мне, когда сам оказывается в салоне.
Но, ощущение, словно у мужчины каждый раз возникают фантомные мышечные боли при галантном поведении, которое было ампутировано…
На заднем сидении я замечаю детское кресло, в нем, развалившись, лежит мягкая игрушка в виде розового кота. Значит, у него есть ребенок. И жена… Наверное, с ней он совсем другой… Оставляет железный занавес за дверью и заходит в дом, а она встречает его и кидается на шею…
Ой.
Ой.
Ой.
Я что сейчас представила себя его женой?
Приложила холодные пальцы к щекам для изгнания абсурдных мыслей и кинула быстрый взгляд на его руки.
Да. Не ошиблась. Кольца нет.
Моя мини-копия на правом плече уверенно произносит: Он из этих надменных. Не признает значимость роли столь важного символа! Или хуже, скрывает!
Римма Константиновна остаться в стороне не может и возникает на левом плече: Чего к сыну моему пристала, комбинезонша? Может, он разведен…
Глава 16
Георгий
Порочная протеже моей матери сидит, надев роль цветочка-ромашки, и, аккуратно сложив руки на коленях, поэтично смотрит в окно, за которым дождь устроил промозглое представление. А я злюсь, пытаясь найти на радио что-то приличное и перестать представлять, как она запускает свою левую руку мне между ног.
Или хлопая своими настоящими ресницами наклоняется головой…
Да…
Блядь.
Вот так…
Член от одной мысли тут же начинает дёргаться, как контуженный.
Место! Лежать! Место! Придурок!
Не помогает…
Мертвые котята!
Не помогает…
Лицо Орзанова!
Лицо трахающегося Орзанова!
Фу, мерзость.
Но помогло. Член аж в себя ушёл.
Потеряв надежду найти что-то стоящее, перестаю крутить радио и бодрый голос радиоведущего объявляет: «36 вопросов и 4 минуты молча смотреть друг другу в глаза приведут вас к любви!», а потом расписывает тест, придуманный каким-то якобы ученым Артуром Ароном.
Совсем нечем бедолаге в жизни заняться…
Тесты для любви сочиняет.
И одиноко на них дрочит.
— Верите, что через 36 вопросов можно влюбиться? — спрашиваю, готовый услышать пламенную тираду и убеждённость в достаточности и одного верного вопроса. Хочу, точнее жажду, раскатать ее в собственном цинизме, нажитом опытом, и поколебать веру в подобную нелепость.
— Нет. — щёлкает меня по носу краткость. И злит.
— Как же так? Ведь Ваши герои в книге влюбляются сразу друг в друга. Без особой фазы диалога или познания биографии партнера.
— Там … — начинает она неуверенно. — Там другое. Они предназначены друг другу. И никакие слова не нужны. Они… родственные души.
— То есть, — еще хлеще дева стелет. — Вы верите в родственные души?
Она молчит. Как-то долго. И я даже думаю повторить вопрос, когда она поворачивает голову в мою сторону.
— Верю в их существование в книгах.
Член, предатель, снова дергается, возвращая меня в подростковые годы «не умею держать жеребца в узде», и готов доказать ей, что он то точно настоящий и готовый.
К счастью, мы подъезжаем к нужному дому и подвергать ее сомнению в моем выходе из озабоченного пубертата не приходится.
Она мило благодарит и открывает дверь, а я. Или скорее член… предлагает свои услуги водителя в день вылета. Я грожусь ошалелому, что сдам его в Uber, если будет продолжать в таком же духе.
Она смущается. Лиса. Но члену все нравится, и он настаивает. Серьёзным моим голосом.
Когда Святослава идёт к подъезду, мы провожаем ее взглядом, прикованным к округлым бёдрам.
Радио в это время плавно и уверенно выдает саундтрек:
I’m just a regular everyday normal motherfucker…
Глава 17
— Георгий очень строгий руководитель. При этом заботящийся о комфорте своих работников. От его взгляда мурашки по телу. Ощущения, словно хочет съесть и выпороть одновременно. Понимаешь, Мороженка?
Кот в позе сфинкса сидит около своей миски и стеклянным взглядом смотрит сквозь меня, заявляя о полной незаинтересованности во мне и в Георгии. Мое открытие двери холодильника становится для него переломным моментом, и, сменяя холодное ожидание на горячность, он прибегает к моим ногам и начинает мурлыкать. Маленький хитрец. Ждет вечернюю порцию кролика с сыром, уверяя, что, вероятнее всего, после плотного ужина выслушивать мое нытье станет более интересным занятием. Насыпаю утренние остатки из люксовых консервов в его миску и достаю свои макароны из микроволновки. Кладу сверху пару кусочков сыра. Терку отвергаю, так как мыть ее по окончании нет никакого желания. А после того, как мы заканчиваем со своим разно уровневым ужином, мою посуду, споласкиваю его миску, меняю ему воду, так как имеющуюся, в момент обжорного ужина он вылил. Протираю бумажными салфетками мокрый пол.
Иду к стиральной машинке, загружаю вещи, чтобы постирать все необходимое к поездке и топаю в комнату, где меня ждет его котейшество, показывая милостиво: «Теперь вещай непутевая».
Оправдываюсь перед ним в необходимости сдать его Юле со Стасом. Он хмурится, но вроде как соглашается. Правда вот Юлька не соглашается, когда я ей дозваниваюсь. Оказывается, они
