Здравствуй, папочка Мороз! - Амелия Борн

Сын ничего не спросил о том, почему Мельников в эту ночь был с нами. Наверно, решил для себя, что уже дал мне на это разрешение и теперь воспринимал присутствие этого мужчины в доме как нечто должное. И такая реакция Мити вызывала невольную улыбку.

Но теперь нужно было сказать ему правду. И хотелось верить, что это сделает его по-настоящему счастливым.

Сердце заколотилось как бешеное и, чтобы успокоиться, я сделала глубокий вдох и быстро, пока в голову не полезли лишние мысли, выпалила:

– Подожди, солнышко.

Митя нахмурился, непонимающе глядя на меня, и я решительно продолжила:

– Помнишь, о чем ты просил деда Мороза на утреннике?

Сын с обидой закусил губу – видимо, чтобы та не дрожала, выдавая его расстройство, и после паузы ответил:

– Не хочу о нем вспоминать! Он обманщик!

Краем глаза я заметила, как Мельников после этого заявления возмущенно взметнул вверх бровь. Ну а какой еще характеристики он, интересно, ожидал?

– Это не так, – сказала мягко сыну. – Деду Морозу понадобилось время, чтобы выполнить твою просьбу. И сегодня, в новогоднюю ночь… он прислал тебе папу.

Я бросила взгляд на Мельникова, предлагая ему продолжить. Бывший босс внешне казался абсолютно невозмутимым, но когда заговорил… от хрипотцы в голосе, выдающей его волнение, дрогнуло сердце.

– Митя, я – твой папа, – произнес он размеренно, словно давал тем самым сыну возможность осознать сказанное.

Переведя взгляд на Митю, я обнаружила, что вместо ожидаемой радости он стал еще смурнее.

– Вы это все придумали, да? – спросил он, и я заметила, как снова дернулся огорченно его подбородок.

– Нет! – отреагировала быстро. – Это правда. Твой папа нашел нас… то есть тебя.

Митя несколько мгновений переводил взгляд с меня на Мельникова и обратно, потом уточнил с надеждой:

– Честно-честно?

– Честно-честно, – серьезно кивнул в ответ Мельников.

– И ты больше не уедешь? – снова спросил Митя, делая к нему осторожный шаг.

– Ни за что, – ответил бывший босс так торжественно, будто давал клятву под присягой.

И тогда сын наконец бросился ему на шею, обвил маленькими ручками, и я заметила, как дрогнули его плечи. Наверно, плакал, но даже сейчас старался этого не показать, пряча лицо на широкой груди отца.

– Я так рад, что ты теперь будешь жить с нами! – с блеском в глазах произнес сын, когда целую минуту спустя разжал объятия.

Мы с Мельниковым переглянулись. Собрав волю в кулак, я твердо сказала:

– Милый, к сожалению, папа не сможет с нами жить. Но он будет часто приходить в гости.

Вот и все. Я сказала так, как есть. Возможно, совсем не вовремя, но чем раньше сын узнает правду – тем раньше сумеет с ней примириться.

– Но почему? – растерянно спросил Митя, и от разочарования на его лице захотелось заплакать.

– Солнышко… – я обняла сына за плечи и, заглянув в глаза, спокойно сказала, как о чем-то обыденном:

– Прошло много лет. За это время у твоего папы появилась другая семья. Так бывает. Но он все равно…

– Нет! – прервал меня криком Митя. – Если он с нами не останется, значит, он – не настоящий папа!

И, вскочив с колен Мельникова, сын помчался в свою спальню.

Я сделала глубокий вдох и, тоже поднявшись на ноги, сказала бывшему боссу:

– Он свыкнется с этим. Я поговорю с ним, а ты… тебя мы больше не задерживаем. Мите нужно время успокоиться.

– Зачем нужно было говорить об этом сейчас?! – едва ли не рыкнул Мельников в ответ.

– А разве от того, что мы сказали бы это позже – что-то изменилось бы?! Лучше пусть сразу знает правду, тогда он быстрее сможет к ней привыкнуть!

Я развернулась к Мельникову спиной, тем самым давая понять, что разговор окончен, и пошла следом за сыном.

Он сидел на полу в своей комнате, вертя в руках ту самую машинку, что Мельников вручил ему, будучи в образе Деда Мороза. Я прикрыла за собой дверь и осторожно присела рядом. Некоторое время мы молчали, тишину нарушало лишь тихое Митино шмыганье носом. Я не пыталась его утешить – знала, что если сын тайком всхлипывает, значит, не хочет показывать своих слез. Поэтому просто сказала:

– Я рассказывала тебе когда-нибудь легенду о разделенных половинках?

Митя молча помотал отрицательно головой, но в его взгляде, брошенном на меня исподлобья, светился при этом вопрос. Я продолжила:

– Когда бог создал первых людей, и от них пошли все новые и новые люди, у каждого человека была своя половинка, единственно верная. И каждый человек знал, кто именно предназначен ему богом, поэтому никто в те времена не был одинок.

– А теперь все не так, – грустно вставил Митя.

– Да, однажды все изменилось. Людей становилось все больше и они все меньше слушались бога. И тогда он разгневался на них и в наказание сделал так, что люди потеряли свое знание о том, кто именно им предназначен в жизни. С тех пор никто из нас не знает, кто его половинка и где ее искать.

– И что же люди придумали? – шмыгнул снова Митя носом, но в его голосе было любопытство.

– Конечно, они стали пытаться найти друг друга. Но сделать это с тех пор можно только методом проб и ошибок. Понимаешь, к чему я?

Сын снова покачал головой.

– Мы с твоим папой встретились и поняли, что мы – не половинки друг друга. Мы ошиблись, но у нас остался ты. И это самый главный подарок, что я получила в своей жизни. Даже если буду искать свою половинку до самой старости, все равно буду счастлива, потому что у меня есть такой сын.

Руки Мити сомкнулись на моей шее и он решительно проговорил:

– Ты найдешь свою половинку раньше пенсии, мамочка! Потому что ты самая добрая и красивая.

Я с улыбкой, едва сдерживая слезы, обняла сына в ответ и несколько мгновений мы просто сидели так, сжимая