Вера Колочкова - Дети Афродиты
– Так влюбчивый или однолюб? Это вообще-то разные вещи, Ген…
– Не-а. Не разные. Под влюбчивостью я имею в виду сильную любовь к одной женщине, чтобы раз и навсегда.
– Ну, если в таком контексте рассматривать… Тогда да. Ладно, поняла тебя.
– Так вот… Мой отец очень влюбился в нашу с тобой маму. Голову от счастья потерял, надышаться на нее не мог. Он был парень простой, слесарем на хлебозаводе всю жизнь работал. Я помню, как говорила бабушка, мама отца: распахнул Васенька перед ней душеньку-то, все глазыньки синие в нее проглядел… А глаза у отца и впрямь были синие-синие! И волосы рыжие.
– Как у тебя?
– Да. Говорю же, я на него похож. В общем, такая сложилась грустная история – влюбился простой парень Вася Васнецов в девушку и женился с ходу, и сына родил, то бишь меня, и надышаться на свое счастье не мог. А только любимая жена взяла его да бросила. Была жена – и нету жены. Исчезла, как утренняя звезда в небе. И началась с того дня у Васи Васнецова маета, а не жизнь. В тоске, в поисках, да еще и с ребенком на руках. Несколько лет искал-маялся, потом снова женился. А что делать? Ребенку забота нужна, да и нельзя мужику одному.
– Хм… Как ты это грустно рассказываешь. В прошлый раз тоже рассказывал, но как-то повеселее было. А сейчас, как сказку: жили да были… Прямо заплакать хочется.
– А оно и впрямь было не очень радостно, Оль. Какая радость-то – жениться на нелюбимой женщине только потому, что так надо? Что любимую жену не смог отыскать? Хотя она того и не заслуживала, моя мачеха. Нет, сама представь, каково ей было? Старается женщина изо всех сил, подпрыгивает перед мужиком и ребенка его, как родного, любит, а мужик никак тосковать не перестанет. Еще и попивать начал… Сядет, помню, рядом со мной, пьяненький, грозит пальцем – ты, Генка, мамку родную не забывай, она у тебя хорошая… А мачеха из кухни хмыкает слезно – да уж, хорошая, мол! Ребенка мужику подсунула и сбежала! Ехидна, а не мать!
– Но ведь по сути так и есть, Ген? Мачеха-то права была?
Гена вздохнул, опустил плечи. Видно, задумался над ответом. Хорошо, что в этот момент официантка заказ принесла, поставила перед ним тарелку с солянкой – запах от нее шел просто умопомрачительный. А Гена все сидел, задумавшись. Наверное, зря она его с толку сбила своими вопросами.
– Если не хочешь, можешь не отвечать, Ген… Я просто так спросила, не подумав.
– Нет, отчего же. Я отвечу. Дело в том, что мы же не знаем всей правды, как оно было. Чего заранее осуждать человека? Ты же сама читала письмо… Помнишь, как она там писала? Что не могу, мол, все объяснить? Надо же узнать все-таки, что у нее случилось.
– Ну, так и давай узнаем. Предлагай варианты. Хотя у меня тоже есть кое-какая информация.
– И что за информация?
– Да так…
Ольга вдруг осеклась на полуслове, испугавшись за «информацию». Нет, каково будет парню узнать, что его мать была жертвой сексуального насилия? Нет уж, лучше потом с этой «информацией»… Как говорится, по обстоятельствам…
– Ген, давай лучше с твоего плана начнем. И ешь свою солянку, пожалуйста, у тебя глаза ужасно голодные.
– Да, план есть. Вернее, не план, а так, маленькие соображения. Я помню, как однажды отец поссорился с дядей Митей, и тот фразу одну обронил…
– А кто у нас дядя Митя, прости?
– А это папин старший брат. Он к нам часто в гости приезжал раньше. А в последний свой приезд они с отцом ужасно поссорились, чуть дело до драки не дошло, пьяные оба были. Я помню, как отец на дядю Митю орал – да как, мол, ты мог про Аню мне не рассказать? Ты ж знал, как я тогда убивался, как ее искал! А дядя Митя в ответ – прости, Вась, не мог я… Она просила меня, я и не мог. И еще одну фразу тогда дядя Митя сказал, я запомнил. Вроде того – а тебе лучше и не знать, Вась, что потом с ней сталось… Как отец его ни просил, как ни требовал, но дядя Митя так и не раскололся про это «потом». И больше в гости не приезжал. Да и отец о нем даже слышать не мог. А когда отец умер, дядя Митя сильно плакал на похоронах. И у мачехи моей прощения просил.
– А почему – у мачехи?
– Не знаю… Это я к чему вспомнил, про дядю Митю-то. Может, махнем к нему в Двуреченск, спросим, что он тогда имел в виду? Я думаю, сейчас уж не тайна, за давностью лет…
– А где это – Двуреченск?
– Да недалеко, в соседней области, триста километров отсюда. Давай в эти выходные? Тем более, меня из дома выгнали…
– Хм… А если до выходных с женой помиришься?
– Нет… До выходных точно не помирюсь. Больно быстро. Я думаю, эта история надолго затянется. Да я Маринку прекрасно понимаю, что ж… Я б на ее месте… Ой, даже не знаю, как бы я поступил на ее месте! А хочешь, я тебе расскажу, Оль, что я натворил, а? Как бы покаюсь… Может, ты мне что-то путное подскажешь?
– Что ж, давай. Хотя я примерно догадываюсь о сути твоего греха. Она тебя на измене застукала, да?
– Ага, так и есть. Надо же, какая ты прозорливая. Только, Оль… Вот не поверишь – я не специально! Ну, то есть… Я и сам не знаю, как это вышло! У каждого мужика, я думаю, хоть пару раз, да такое в жизни случается. Я думаю, всякая умная жена на это дело должна сквозь пальцы смотреть… Ну, или скидку делать – на пару-то раз…
– Да неужели? А большую ли скидку-то? Сколько процентов?
– Да ладно, Оль… У всех голову, бывает, сносит, да только не все попадаются, как лохи последние.
– А ты как попался, Ген?
– Да совсем по-идиотски! Маришка к своей матери с Кирюшкой уехала… Кирюшка – это наш сын, недавно пять лет исполнилось. Отличный пацан, люблю его страшно. Он, знаешь, такой…
– Не отвлекайся, Ген. Значит, твоя Маришка с ребенком уехала к маме…
– Ага. А я, сволочь такая, бабу домой привел. Да я не хотел, она сама напросилась. Позвонила мне, то да се… Сам дурак, телефон ей свой дал!
– Понятно. Не виноватый ты, она сама пришла. Валяй рассказывай дальше. Очень интересная история. Я прямо заслушалась.
– А чего ты усмехаешься, Оль? Так оно все и было! Нет, не мог же я ее прогнать… Как-то не по-мужски, согласись. А Маринка взяла да раньше времени от матери вернулась. Представляешь, что там было, Оль?
– Да, представляю. Примерно. Весьма интересная ситуация. А главное, очень редкая, Ген.
– Опять усмехаешься?
– Ничуть… А если она тебя не простит? Никогда не простит?
– Да ну… Не пугай.
– Понимаешь, Ген… Если женщина по-настоящему любила своего мужа и доверяла ему, ей очень трудно простить предательство. Практически невозможно.
– Не, моя Маринка так не сможет… Все равно рано или поздно простит.
– Да почему ты так уверен?
– А я не знаю почему. Так чувствую, наверное. И вообще, сколько можно? Мы ведь давно по одному и тому же кругу ходим. Уже как ритуал…
– В смысле? Какой ритуал? Что ты имеешь в виду под ритуалом?
