Татьяна Алюшина - Девушка с проблемами
Ну и что можно ответить себе на вопрос «где я?», если до горизонта простирается неизвестный тебе урбанистический пейзаж с островами запыленной зелени?
Ну вот и она себе приблизительно тоже ответила!
Так, и что дальше?
А дальше надо тихо-тихо одеться, предварительно отыскав свои причиндалы, которые она куда-то положила, прежде чем заснуть, и так же тихо удалиться восвояси.
Где могут сейчас быть ее «свояси» и как в них можно удалиться, Сашка и приблизительно не представляла.
То, что ни в коем случае ни у друзей, ни у просто знакомых, – это факт. Мама отпадает безоговорочно.
Да какая разница!
Главное – незаметно ретироваться, а там посмотрим!
Очень-очень хотелось кофе, а еще еды и контрастный душ, для просветления мозгов и бодрости измученного бегом и переживаниями тела.
А еще ну хоть что-то понять, хоть какую-то продуктивную мысль уловить в том, что с ней случилось.
И еще случится! Вот это она чувствовала всеми потрохами, чем там чувствуют? Интуицией, шестым чувством, ясновидением?
Вот этим всем она знала, понимала, что ничего не кончилось и братки лихие ее ищут. И найдут рано или поздно.
Но зачем? Зачем?! Кому это надо-то?
Что ей может помочь?
Стоя у чужого окна в кухне, неизвестно в каком районе Москвы, Сашка пришла к выводу, что у нее только два варианта помощи – либо божьи чудеса, либо фокус какой!
И как бы было замечательно, чтобы все возникшие вопросы оказались из области «ошиблись адресом» или «просто так», что-то вроде «есть ли жизнь на Марсе?». И все, что произошло, подходило под категорию этих определений: ну попытались похитить – не удалось, да и ладно, другого кого попытаемся.
Действительно, есть ли жизнь на Марсе?
В таких утопических надеждах возвращаемся к исходному – либо чудо божье, либо трюк Кио! А все остальное – сама, сама. Как обычно.
Как там в «Женитьбе Бальзаминова»: «У женщины все несчастья случаются от того, что она завсегда подо что-нибудь подвластна».
Она, Санька, попала сейчас «подвластно» под каких-то уродов, которые решили, что могут вот так просто взять у нее все, что захотят: жизнь, бизнес, все!
Щаз-з!! Немного не на ту барышню напали! У этой жизненное кредо – «даже если тебя съели, то всегда есть два выхода».
Сашка скорбно вздохнула: кредо – это, конечно, замечательно, но… и процитировала вслух, уткнувшись носом в оконное стекло:
– «Ах, когда бы Бармалей нам не строил козни, мы не знали бы, что мы, видимо, герои!» На-на-на, – пробубнила она слова, которые не помнила, и закончила: – «Так что очень хорошо, что сейчас нам плохо!»
– Не может быть, чтобы вы помнили этот фильм, – услышала она сзади и резко обернулась. – Во времена его популярности вас и в проекте не было!
Свежий, как майская роза, словно спал последние сутки сладким сном, улыбаясь, как Бельмондо, на пороге кухни стоял Иван Федорович Гуров, он же хозяин данной квартиры, подвизающийся по ночам в роли прынца.
– И-и-издрасте! – с переполоху выдала Сашка.
– Здрасте, здрасте! – бодрил голосом и внешним видом господин Гуров. – Что вы поднялись в такую рань?
– А бог его знает чего, Иван Федорович, – поделилась горюшком Сашка, – спалось мне комфортно, спасибо вам, устала я как незнамо кто, казалось бы, спи и спи себе, а вот поди ж ты!
«Не девка, а КВН, лига чемпионов всем составом!» – порадовался Иван.
– Есть хотите? – спросил он дружелюбно.
– Хочу. И кофе хочу, очень, – заткнув в последний момент оглашение всего списка пожеланий, включающего душ и ее спокойное благоденствие, сказала Санька.
– Сейчас все будет, – пообещал хозяин и вдруг спросил: – Смыться собирались?
– Собиралась, – призналась разоблаченная.
– И куда?
– Придумала бы. Посидела бы на лавочке какой и придумала.
– Зачем вам лавочка? Думайте здесь, в комфортных условиях, – щедрой рукой обведя личные апартаменты, предложил господин Гуров.
– У вас есть сигареты, Иван Федорович?
– Есть, а вы разве курите?
– Нет, я не курю. Но иногда захочется с кофе, от усталости или в экстремальной ситуации. Как думаете, у меня сейчас экстремальная ситуация? – спросила она его в спину.
Он колдовал у плиты – кофе варил. Запах стоял умопомрачающий! Кофе у него был настоящий, серьезный, и варил он его по всем правилам.
– Похоже на то, – не отрываясь от своего занятия, согласился Иван Федорович.
Кофейная шапка стремительно поднялась, он ловко подхватил турку, разлил живительный утренний напиток по чашкам, которые предусмотрительно выставил на стол.
– Вам молоко?
– Давайте.
Открыв холодильник, он что-то там долго искал, доставал, захлопнув дверцу ногой, вывалил на стол всякую всячину и предложил поучаствовать Сашке в процессе готовки:
– Помогайте.
Вдвоем, в четыре руки, они быстро сделали бутерброды, целую гору, и сели за стол друг против друга, приступив к неспешной трапезе.
Почему неспешной? Или уже бежать не надо? И что дальше?
– Не обращайтесь ко мне «Иван Федорович», мне это так же не нравится, как вам «Александра».
– А как? Ванятка? Или все-таки Юстас?
Почему-то он вызывал в ней странную, непреодолимую потребность все время язвить, подкалывать его со злой, иногда снисходительной иронией. Что в нем такого, в этом мужике, что постоянно подталкивает ее отстаивать свое «я», салютуя умом и колкостями?
– Я вам не нравлюсь, – не спросил, утвердительно заявил он, откусывая от бутерброда с довольным видом.
– Нравитесь, – не купилась на подачу Сашка, – с чего вы мне должны не нравиться? Вы не картина Васнецова или тем более Малевича, чтобы нравиться или не нравиться. Я вас не знаю даже. Вы мужчина темный и непонятный, и совсем уж непонятно, что вы делаете в моей истории и что вам, собственно от меня надо, а это, знаете ли, нервирует и настораживает.
– Вызывая желание хамить, опустить, поставить на место, – в тон продолжил он Сашкину мысль.
И почти со счастливым видом отправил остатки бутерброда в рот.
– Не без этого, Иван Федорович, не без этого, – призналась Сашка.
Продолжая жевать, сохраняя на лице все то же довольное выражение, он встал, достал из ящика сигареты, зажигалку, поставил перед Санькой на стол пепельницу, сел на прежнее место, с удовольствием закурил и протянул гостье пачку. Сашка двумя пальчиками достала сигарету, терзаясь легким раскаянием – зачем обострила ситуацию? Что, ожидала, что он поспешит ей объяснить свою заинтересованность в этом деле?
Ага! Как раз тот случай!
– Давайте-ка, Сашенька, оставим на время наши пикировки и попробуем размышлять, как вы правильно выразились, о «вашей истории», – миролюбиво предложил он.
Санька прикурила от любезно зажженной и поднесенной к ее сигарете зажигалки, подумала, затянувшись и закашляв с непривычки. Откашлялась, затянулась еще раз.
