Наталья Горбачева - Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо
– И что, денег не вернут?
Вопрос был риторическим.
***Надо же было случиться такому совпадению: именно в эту минуту вторая дочь Лобовых, Лариса, вышла из женской консультации, которая находилась недалеко от лопнувшего «Бизнес-банка». Отец и дочь шли друг другу навстречу – сосредоточенно глядя себе под ноги, думая каждый о своем. Так они поравнялись и разошлись, не заметив друг друга. Лобов, понятно, решал в голове теорему, как доказать, что был прав, отдавая все семейные сбережения «под огромный процент», хотя супруга отговаривала. Мудрая все-таки Татьяна женщина…
Тридцатилетняя Лариса только что узнала, что находится на третьем месяце. Врач спросил, будет ли она «в такие трудные времена» рожать. Лариса сразу же представила лицо матери. Та ответила бы однозначно: «Времена всегда трудные. А детей Бог посылает – на радость». Лариса и сказала, что рожать будет. А теперь сердце в пятки ушло -• как будто ее на месте преступления поймали… Мужа-то еще нет. Герман обещал съездить к ее родителям. Да, она должна сегодня же съездить в Бережки вместе с ним. Сразу все и выяснится. Родители благословят, они и распишутся.
В своем офисе Герман с самого утра собирал вещи. Собственно, основную часть он уже отнес домой, остались всякие вещички – сувениры, ручки, календарики, пепельница. За сборами наблюдал коллега. Он завидовал.
– Уезжаешь все-таки… Молодец.
– Временно меняю место жительства, – без энтузиазма согласился Герман.
– Хитрый ты, Конев. Успел до дефолта денежки за бугор перевести, да?
– Это коммерческая тайна, друг.
– Успел… – подтвердил свои подозрения коллега. – Откуда же ты узнал? Стало быть, есть связи. Поделишься на прощанье?
– Связи тут ни при чем. Голый расчет аналитического ума. Голова не для того, чтобы шляпу носить. В ближайшие десять лет на родине ловить нечего.
– Значит, больше не вернешься.
– Поглядим… Жизнь покажет, – закончив сборы, сел за свой пустой стол Герман Конев.
Именно в эту минуту в кабинет вошла Лариса. Герман смутился, сразу не нашелся, что ответить на ее: «Мне нужно с тобой поговорить. Очень». Коллега благоразумно удалился. Она подошла к Герману, ожидая, что он обнимет, скажет ласковое слово. Но Конев отстранился и стал говорить о том, чего она никак не ожидала, она даже не сразу поняла, о чем речь…
– Лара, мне придется уехать, меня пригласили работать в Европу. Подожди, не перебивай! Выслушай. Мне придется поехать одному, я не смогу тебя взять. Такой шанс выпадает раз в жизни, я не могу его упустить. Ты должна понять…
– Понимаю, – ответила она, хотя понимала в эту секунду лишь то, что никакого отца у ребенка не будет.
– Я знал, что ты поддержишь, – он наконец обнял ее. – Ты у меня умненькая. Я все продал, обрубил концы, отступать теперь некуда… Я устроюсь и вызову тебя. Я тебе ничего не говорил, боялся, что отговоришь. Может, это самая большая моя ошибка. Но есть шанс добиться в жизни большего, понимаешь, большего!
Лариса кивнула, говорить она не могла, душили слезы.
– Лара, ты хотела мне что-то сказать, когда вошла, – вдруг вспомнил он.
– Это… неважно. Теперь это неважно.
– По-человечески не получилось объяснить. Простишь меня?
– Мы собирались к родителям в Бережки съездить. Ты сам обещал, они будут ждать. Лучше не говорить им о твоем отъезде. Мы съездим к ним? – вдруг спросила Лариса.
– Через три дня самолет, – сказал Герман. – Ты ведь меня проводишь?
***Лариса его не проводила. Закрутилось все так, как народ приметил. Пришла беда – отворяй ворота.
С началом перестройки у многих российских семейств стала уходить почва из-под ног. Лобовых до сих пор бог миловал. Но и их черед пришел.
Лариса была маминой надеждой, и она оправдала ее – поступила на юрфак МГУ, окончила с красным дипломом и вместе с московской пропиской в коммуналке получила распределение в районный суд. Она была на хорошем счету, ей прочили большое будущее. При ней был трезвый ум, железная воля, прекрасное образование, здоровое тщеславие. Правда, все это не защитило ее в тот злосчастный день. Весь свет стал немил. Захотелось, как в детстве, уткнувшись в мамины колени, выплакать горе.
Лариса взяла административный отпуск и к вечеру добралась до дома, который теперь все называли по-модному – фазендой.
– Доченька! – всплеснула руками мама Таня. – Приехала! Одна? Это даже лучше. Только выглядишь не очень:..
– Все хорошо, мамуль. Просто работы много… Есть хочется, – высказала Лариса дорогую для матери просьбу. Кормить детей было любимым занятием Татьяны Лобовой. – А где все?
Что-то произошло в доме, потому что мама не сразу бросилась разогревать ужин. Она умоляюще сказала:
– Папа чем-то сильно огорчен, закрылся в комнате. Пойди, Ларик, может, к тебе выйдет…
Но Лобов только сказал из-за двери:
– Деточка, я сплю. Завтра поговорим.
Лариса это дело так не оставила. С сестренкой Ликой вышли они во двор и стали заглядывать в занавешенное отцовское окно. Вдвоем подтащили лестницу, полезла Лика.
– Спокойно! – с половины лестницы спрыгнула Лика и затараторила. – Фигу режет. Завтра, значит, расскажет, что случилось. Из Москвы приехал не в себе. Представляешь, он сегодня не дал мне денег. Атлас растений по почте пришел, надо выкупить. Он, правда, в пять раз дороже стал, чем когда я выписывала. А дед все слышал, решил меня пожалеть. Приносит сто рублей с пенсии и говорит: «Купи, внучечка, книжку. Отец твой, видать, соломы объелся». А я ему: «Этого, дед, мало», – «Как так мало, объясни очевидное-невероятное!» Он совершенно не понимает, что творится. Дед все мечтает в метро за пять копеек проехать. Так и помрет…
– Лика!.. – легонько шлепнула сестру по губам Лариса. – Не болтай!
– Я образно, – нашлась Лика. – Ты знаешь, недавно мама сказала папке: «Ты бы розу вырезал, что ли?» А он ответил: «Пробовал, выходит фигня».
Сестры еще долго хохотали, обсуждая отцовское хобби. Платона за глаза называли в деревне фигорез. Он резал из дерева дули разных размеров. Что бы ни подбросила Платону жизнь – он отвечал новым произведением, новой фигой.
На ночь сестры устроились в своей бывшей детской, там было так уютно и покойно. Лариса на время даже забыла о своих несчастьях, но уже утром всем все стало известно. Первой узнала одиннадцатилетняя Лика. Проснувшись, она сразу же затараторила, предлагая сестре отправиться в лес «посмотреть на заячьи и другие следы».
– Марш в школу, – вяло отмахнулась Лариса. – Мне нехорошо…
– Тошнит? – участливо спросила сестренка. – Значит, ты беременная. Я читала про токсикозы. Ура! – воскликнула она и помчалась на кухню, откуда так вкусно пахло.
