Алёна Лепская - Рок, туше́ и белая ворона.
Я была смущена, тем что она могла догадываться, о том что я плакала.
Пункт № 2 в списке того, что я ненавижу: ненавижу когда видят мою слабость.
― Сдурела? ― усмехнулась Сола, ― Время пол двенадцатого!
Пункт № 3: ненавижу просыпаться.
Укоризненно посмотрела на подругу.
― Воскресенье, кори!
Вдохнув, она стянула с плеч кардиган и повесила на спинку стула.
― Я в общем… поговорить с тобой хотела, ― заявила Сола, ― Что с тобой произошло? Что вообще с тобой такое происходит, а?
― А? ― я растерялась и напряглась от этого её волнения.
― Не прикидывайся! Я же вижу, по тебе вижу! То нормально-нормально, то чёрте что! ― пожаловалась подруга. Мне стало стыдно.
Пункт № 4: ненавижу свою совесть.
Я закусила губу. Меня по сей день это поражает. Серьёзно, я просто в чертовском благоговении от её силы и преданности.
― Ты, будто меня не знаешь, ― сокрушилась я, ― Знаешь же какая я…
― Skesse![4] ― резко осекла меня Сола, её тон был строгим, ― Тебе придётся придумать что-то покруче своего сумасшедшего дерьма, скво, чтобы от меня избавится. Так и всё-таки?
Она облокотилась на стол, весьма проницательно меня рассматривая. Уверенна, от неё не укрылись мои перемены за лето не в лучшую сторону. Я отчаянно нуждалась в дружеской индульгенции, но как я могу признаться ей на чистоту?
― Воля случая, Сол. Всё позади уже, всё хорошо, ― соврала я и тут же напоролась на свою совесть.
Пункт № 5: ненавижу врать.
Сола немного нахмурилась.
― Я просто интересуюсь, ― оправдалась Сола, она казалась обиженной. ― Извините мадам, что мне на вас не наплевать!
Пункт № 6: ненавижу, когда за меня беспокоятся.
Выставила ладони на подругу, в примирительном жесте.
― Не пыли, кори.
Она глубоко вздохнула, волны тревоги в её больших карих глазах, заставили меня напрячься и сконцентрироваться на защите.
― Ладно, ― сдалась Сола и нашла взглядом чашку кофе, ― Это мне, да?
― Да, кори, с добрым утром, ― улыбнулась я, ― Всё, теперь твоя душа за меня спокойна?
Сола достала из своей сумки две папки. Одна, я так подозреваю выпускной альбом, а вторая мой аттестат. Меня не было на выпускном, сдав экзамены я уехала к отцу. Зря я это сделала.
― Ты извини, если что? ― немного замялась Сола, передавая мне всё это через стол, ― Просто, я наверное не так всё поняла.
Сола выжидающе застыла взглядом в моих глазах. В карих глазах мелькнула искра любопытства, но так же быстро её заволокла дымка разочарования и печали. Её глаза говорили мне: «Ты напугала меня». Сердце с визгом затормозило в груди, касаясь края пустоты… Это было так неожиданно, обычно я спокойно балансировала на краю своей переменчивой пропасти. Всё изменилось, словно зависло на спусковом крючке.
Пункт № 7: ненавижу переменчивость.
― Тори, ты чего?
Посмотрела на подругу: она в недоуменном замешательстве смотрит на меня. Очень обеспокоено. Великолепно, просто. Меня накрыла злость. На неё, за это тупое беспокойство. На саму себя, за то, что чувствую себя виноватой перед ней.
Какого чёрта, я виновата перед ней?!
Я забрала протянутые над столом, папки, и убрала их в сумку к ноутбуку и журналам. Отвернулась, смотря в сторону, пробегаясь разрозненным взглядом, по помещению кафе, я сдерживалась, переводя мысли куда угодно, только подальше отсюда. Чашка кофе подрагивала в моих пальцах. Я отставила её на стол, пока не пришлось оттирать кофе от одежды.
Сола, что-то рассказывала, что-то о своей учёбе, об институте, каникулах на Крите, но я не уверенна. Я не могла её слышать. Я вообще ничего не слышала. Только шум в голове. Только считала ритмы своего дыхания. Я смело могу писать доктрину о различных способах дыхания.
Я с силой стиснула зубы и кулаки. Так сильно, что челюсть свело, а ногти до боли впились в ладони. Потребовалась целая минута, а может и восемьдесят, чтобы поймать хрупкое равновесие. Правда в том, что нет никакого равновесия. Я давно уже поняла, что со мной твориться какое-то невообразимое дерьмо. Или слишком быстро и потрясающе. Или слишком медленно и очень убийственно. Где-то подсознательно я чувствую, что все мои выводы о собственном состоянии не больше чем продукт моего больного мозга. Ведь, когда задаёшься вопросом: «А, не спятила ли, я, часом?» ― это как правило уже свершавшийся факт. Но всё гораздо запутаннее. Я могла быть избалованной малолеткой вчера. Могу быть сломанной и испуганной завтра. Я могу быть замкнутой сейчас, а через час не быть…
Нехотя, я расслабила руки, боль затихла совсем, оставляя лишь лёгкое напоминание о себе в виде пульсирующей дрожи в желваках и в руках. Я начинаю путаться в себе. Я могла почувствовать, как притормаживали мыслительные процессы, чувствовать поползновения теней подкрадывающегося кризиса. Желание освобождения из клетки, сильно зашкаливало. С моей головой вновь что-то не так. Не так, не то всё, всё не то…
С Солой мы попрощались, выйдя из кафе. Завтра мы увидимся. Наверное. Я никогда не была уверенна в завтрашнем дне, даже в том, что мы подруги я не уверена. Чёрт! Злость и неопределённость, повисли камнем на моей шее. Я слишком далеко зашла, чтобы сдаться. Я не могу себе позволить реплей рецидива. Правда в том, что ещё в начале лета я парила и наивно верила, что всё это стало пройденным этапом. Однако, я не была бы собой, если бы не являлась просто Королевой-Грёбаных-Вторых-Шансов.
Заприметив возле кафе знакомую чёрную шевелюру с телефоном у уха, я принялась заполошно шарить по карманам в поиске ключа. Я не намеренна встречаться с ним. Это целая цепочка. Мне почти удалось распутать звенья этой уничтожающей цепи, когда мы с ним сталкиваемся лицом к лицу. Точка её замыкания ― мой код апокалипсиса.
Пункт № 8: ненавижу Гордеева.
Сталкиваться с ним не было никакого желания. Этот грёбаный парень пугает меня до чёртиков (но я никогда не признаюсь в этом вслух, разумеется). Мы пришли в класс в один год, двумя годами ранее в ноябре. Успев зарекомендовать свою демоническую персону не самым лучшим образом, он сделал своей миссией, превратить каждый мой день в школе в чёртов ад, и надо признаться очень в этом преуспел. Не знаю, что за проблема у этого придурка, но он очень жестокий, подавляющий и разрушающий всё на своём пути, эгоцентричный деспот. Ему совершенно наплевать, на чьи либо чувства и боль, помимо своих собственных. Хотя, я очень сомневаюсь, что он вообще может чувствовать боль. Для этого нужно иметь сердце. У этого ксантиппичного экземпляра, его не наблюдается. Как только толпы девчонок могут образовать вокруг него целое паломничество? Клянусь, у нас в городе целый культ в его честь, мы его так и называем, «Гордеевский фан-клуб». Вот только, он красив лишь снаружи, внутри он конченный гад. Я вообще не удивлюсь, если он пришёл в этот мир прямиком из преисподней. Одно наше знакомство чего стоит…
