Эдриан Маршалл - Рыжее солнце любви
— Угу, — буркнул Дрю, плюхаясь прямо на пол в прихожей.
— Я вообще-то имела в виду пуфик, — укоризненно покосилась на него Шейла.
— Так бы и сказала, — пробормотал Дрю, уворачиваясь от любвеобильного Шредера, который, по всей видимости, собирался истратить на хозяина недельный запас слюны. — Мне кто-нибудь звонил?
— Нет. А должны были?
— Нет, — покачал головой Дрю. — Если друзей нет, то их нет. Ни в горе, ни в радости…
— О чем это вы, мистер Донелли?
— Да так, скулю. Не обращай внимания. Ты сделала мне виски?
— Мистер Донелли, может, хватит с вас уже?
— Шейла!
— Мистер Донелли!
— Шейла!
— Сделала, мистер Донелли.
Шейла категорически отказалась отметить выход очередного бестселлера Эндрю Донелли — книги она считала таким же вселенским злом, как и виски, — поэтому компанию Дрю составил Шредер, уснувший на коврике в гостиной, стеклянный графинчик с виски, в который Шейла предусмотрительно добавила толченый имбирь и веточку мяты, радиотрубка и старенькая записная книжка в потертом кожаном переплете.
— Кармайкл Джозеф, — бормотал Дрю, листая мятые страницы. — Нет уж, прессы на сегодня хватит. Коллинз Уилма. Наверное, уже успела постареть, а с ее интеллектом это непростительно. Кроули, Крейн… Да вот же он, Кшесински! Дружище Кшесински!
Радость Дрю была такой бурной и громкой, что из кухни донесся ворчливый голос Шейлы:
— Мистер Донелли, я вообще-то собираюсь спать и, надеюсь, что вы не будете всю ночь вести оживленные споры сами с собой.
— Успокойся, Шейла, я нашел, что искал! — радостно объявил Дрю и набрал номер Кшесински.
Конечно, его жена — довольно сдержанная, даже чопорная дама — вряд ли одобрит звонок в столь позднюю пору. Ну и что с того? В конце концов, Дрю ведь звонит Стэну, своему старому доброму другу Стэну, а ведь они уже так давно не болтали по телефону.
А когда Дрю и Кшесински виделись в последний раз? Если бы Дрю не страдал паршивой памятью на даты и числа, то, наверное, смог бы вспомнить дату.
Как и предчувствовал Дрю, Стэнли страшно обрадовался его звонку.
— Дрю, дружище, даже не верится, что это ты. Я сразу не узнал твоего голоса. Будешь богатым. Да о чем я? Ты уже богат… Слушай, Дрю, а не собрался ли ты жениться?
— Я похож на самоубийцу, Стэн? — невесело хмыкнул Дрю. — Или это единственная причина, по которой я могу тебе позвонить?
— Я не слышал тебя почти что год. — В голосе Стэна Кшесински послышалась обида. — Что я, по-твоему, должен подумать?
— У меня вышла книга, — мрачно сообщил Дрю. — Сегодня была презентация.
— Поздравляю, — искренне обрадовался Стэнли. — Только голос у тебя какой-то нерадостный.
— Может, расскажешь, как у тебя дела? А «Вельвет»? Там все по-старому?
— Ты же знаешь, я не умею болтать по телефону. Лучше расскажу обо всем при встрече. Хотя о чем я? Глупо даже спрашивать, когда ты соберешься навестить родные места.
— Боюсь загадывать, Стэн, — уловив в голосе друга не столько иронию, сколько горечь, ответил Дрю.
— Я знаю, Дрю, дружище. И все же я страшно рад, что ты позвонил. Застал меня прямо на пороге.
— Твои вечерние прогулки превратились в ночные? — ехидно поинтересовался Дрю.
— Что-то вроде того, — пробормотал Стэнли, и Дрю на другом конце провода почувствовал, что ответ на этот вопрос дался другу не просто.
— У тебя все в порядке, Стэн?
— Старею, Дрю. Сердце ни к черту. Память отказывает. Закончил роман — ох как бы мне хотелось узнать твое мнение о «Сердце ангела»! — и, представь себе, потерял рукопись в собственном кабинете.
— Ты по-прежнему отбиваешь пальцы на своей старушке? — хмыкнул Дрю, прихлебывая виски.
— В таком возрасте сложно менять привычки. Впрочем… — Стэнли замолк.
На заднем фоне Дрю совершенно отчетливо услышал негромкую мелодию.
— Что, Стэн?
— Да так, ничего. Кажется, мне звонят на сотовый.
— С каких это пор ты обзавелся мобильником? — удивился Дрю. — А говоришь, не меняются привычки.
— Пришлось, — коротко ответил Стэн. — Ну все, мне пора бежать, дружище. Эх, если бы ты приехал…
Эндрю Донелли бросил трубку на ковер. Рыжий Шредер повел во сне ухом.
Если бы ты приехал, Дрю. Если бы ты приехал…
Крямц, тым дым, крямц, тым дым, крямц… Да что же это такое?!
Дрю разодрал склеенные ресницы и сморщился от острой боли, спицей пронзившей оба виска одновременно. Что за боль? Что за звуки? Что за жесткая, узкая, чертовски неудобная кровать, прах его побери?!
И вообще, где он находится?
Крямц, тым дым…
Дрю во все глаза уставился на широкий квадратный экран, в котором проносились до боли знакомые места…
Откуда-то из темноты выскочил Шредер. Пес поставил на кровать — а точнее, на спальное место — свои тяжелые лапы и лизнул хозяина влажным шершавым языком.
— Я бы сказал тебе «доброе утро», приятель, — морщась от боли, произнес Дрю. — Но утро, судя по всему, еще не наступило.
Дрю попытался вспомнить события, предшествовавшие тому, как он и его собака оказались в поезде, но больная голова работала хуже паршиво отремонтированного факса и не хотела выдавливать из себя нужную информацию.
Посредником между Дрю и миром живых стал проводник, который через несколько минут постучал в дверь купе. Проклиная себя за то, что позволил своей бездонной глотке взять верх над затуманенным разумом, Дрю выслушал поучительнейшую историю о том, как некий пьяный писатель пристал к проводнику с вопросом, не продает ли тот билеты на поезд.
Поначалу проводник пытался объяснить писателю, что билетов на поезд он не продает и в поезд с собаками не пускает, но писатель был непреклонен. Он вовсе не мог потерпеть до завтра, прийти в себя, выспаться и поехать одним из утренних поездов. Ему так срочно понадобилось поехать в Ноувервилл, что он готов был выложить за билет двойную — нет, даже тройную — цену.
Оказалось, в Ноувервилле у писателя заболела бабушка, которую ему срочно понадобилось навестить. Причина была воистину уважительной и заслуживающей сочувствия, поэтому проводник не только согласился, но и выделил с горя напившемуся писателю и его собаке-поводырю целое купе в полупустом поезде, который, кстати говоря, через пятнадцать минут должен остановиться в Ноувервилле.
— Спасибо, — только и смог выдавить Дрю. Через пятнадцать минут они со Шредером — несчастной жертвой хозяйского самодурства — стояли на ноувервиллском вокзале и вдыхали сладкий запах поздней ноувервиллской осени. Добрый проводник не отказал Дрю в еще одной малости и дал таблетку от головной боли, так что только сейчас, когда боль немного отступила, Дрю смог по-настоящему осознать весь смысл произошедшего и провести ревизию собственных карманов.
