Елена Стяжкина - Паровозик из Ромашкова

— Как не хочется сейчас в транспорте толкаться…

Я заняла ему денег на такси. Больше мы не встречались.

Вскоре, тоже вчера, я вступила в эпопею «трех Сережек». Первый из них, владелец крупного продуктового магазина, граф Калиостро с купеческими замашками и печальными карими глазами, раньше был клиентом моего мужа. Он звонил мне домой несколько раз в поисках обещанной ему косметики и грустно вздыхал на каждое «нет и не будет». Даже через телефонную трубку я слышала запах забытой уже семейной жизни, потому что мой муж тоже пользовался «Кэри Лэй». Однажды Сергей Васильевич пригласил меня в ресторан, и я согласилась исключительно для того, чтобы понюхать свои воспоминания.

Двадцать лет назад этот ресторан был знаменит и престижен. Когда я была школьницей, меня водили туда обедать родители. Сейчас он был обветшалым и помпезным, следы времени и героического прошлого придавали ресторану сходство с крейсером «Аврора». Мой спутник Сергей Васильевич посадил нас за «особый» столик и нежно накрыл мою ухоженную ладошку своей морщинисто-венистой рукой. «Когда-нибудь у меня на теле тоже появятся старческие пятна», — подумала я, и мне стало жаль нас обоих, единственных посетителей грустного ресторана. В огромном пустынном зале гулял ветер, он почему-то дул в мою сторону и приносил мне запах разлагающихся зубов Сергея Васильевича. Но я покорно сидела лицом к судьбе. Печальные, сильно оттянутые книзу глаза Сергея, похожие на глаза бассет-хаунда, явно что-то говорили мне, но смысл молчаливого послания растворялся в воздухе, не долетая и до середины стола. Мы не понимали друг друга и со стороны смотрелись как двухместное скопище идиотов. Я хотела есть, но ритуальное держание меня за руку продолжалось, и мне очень неудобно было склониться над тарелкой. Наконец, уже не надеясь на так и не возникший между нами магнетизм, Сергей Васильевич сказал:

— А вы знаете, лучшему предела нет?

Из уважения к разнице в наших летах я удержалась и не съязвила по поводу исключительной свежести этой мысли. Прорываясь через мое настойчивое молчание, он продолжил:

— Что вы все-таки об этом думаете?

— Ничего, — сказала я.

— А на что вы живете? — спросил он.

Тогда впервые после ухода мужа я задумалась над этим вопросом и выяснила, что доходы от моей педагогической деятельности столь ничтожны, что я живу ни на что. Но ведь живу.

Увидев сомнения и огорчение на моем лице, Сергей Васильевич удовлетворенно улыбнулся и продолжил проявлять заинтересованность моей персоной:

— Ответьте мне честно, чего бы вы больше всего хотели в жизни?

Я решила не затруднять себя враньем и сказала правду:

— Лежать на диване, читать книжки и быть дурочкой.

— Какая прелесть, — покровительственно рассмеялся он.

— Вам правда понравилось? — нежно осведомилась я.

— С вами очень трудно разговаривать, — обиделся он, — но я попробую продолжить. Вы ведь знаете, что мой сын наркоман. — Он взглянул на меня подозрительно и нервно.

— Нет, но мне очень жаль, — сказала я.

И мне показалось, что он сейчас расплачется от моего невнимания к его жизни. Я изобразила сочувствие и посмотрела Сергею Васильевичу в глаза. Он по достоинству оценил этот жест доброй воли, сказал: «Простите», достал огромный полусвежий носовой платок и смачно высморкался.

— Я хочу ребенка, — вздохнул он грустно.

— Я тоже, — сказала я, обрадовавшись, что в чем-то мы все-таки похожи.

— Я очень хочу здорового нормального ребенка, чтобы оставить ему все, что удалось скопить. Неважно, пусть даже девочку.

— А я гораздо чаще мечтаю о дочери, чем о сыне, — ответила глупая я.

— Я же сказал, что меня это устраивает, — раздраженно проговорил Сергей Васильевич. — Если нужно, я даже разведусь с женой, у тебя с ребенком будет хорошая жизнь, а может быть, очень хорошая. — Он игриво погрозил мне пальцем, и его губы, будто оторвавшись от лица, перемахнули через стол и настойчиво прижались к моим.

Я, порядком обслюнявленная, резко отстранилась, и мой спутник, не удержав равновесия, упал галстуком в поджарку по-полтавски. За нашим «особым» столом воцарилась тишина, был слышен звук дребезжащих стекол и грозное сопение Сергея Васильевича.

— Извините, — вежливо сказала я и встала из-за стола.

— Сядь! — крикнул он жутко.

От испуга меня подвели ноги, и я тяжело опустилась на стул. Мысль о том, что Сергей Васильевич слишком старозаветный, чтобы изнасиловать меня прямо в ресторане его молодости, немного приободрила мою трепещущую душу и накинула на мое лицо почти издевательскую улыбку, которую, правда, в один момент можно было стереть или сменить на покорно-жалостливую. Я пробормотала гневно и невнятно:

— Мне пора домой…

— Доедай, я отвезу тебя на машине, — сказал мой спутник, потенциальный отец моей незапланированной девочки, — и слушай: такие предложения я не делаю всем подряд и каждый день. Я видел тебя однажды, ты мне понравилась, я понял, как сильно ты мне нужна. Теперь ты должна понять это.

— Любовь с первого взгляда? — живо поинтересовалась я. — А что, если я алкоголичка и проститутка, беспросветная дура с наследственными болезнями, а?

— Мне шестьдесят четыре года, — он грустно покачал головой, — я не могу себе позволить ошибаться. Ты хорошая, чуть бестолковая девочка. Подумай над этим предложением, а через недельку я перезвоню.

— Я уже подумала, я не могу, — виновато прошептала я.

— Ну вот, я же говорил, что ты хорошая, — улыбнулся он.

Мне стало страшно жаль себя и его, и очень не хотелось с ним ссориться.

— Может, попробуем дружить? — я заискивающе взглянула на него.

— Мне некогда, — обронил он и вытер губы салфеткой.

Хотя теперь я относилась к нему лучше, губы его были все же жутко слюнявыми. На его машине я ехать отказалась, мало ли посадок вокруг, а вдруг он захочет выполнить свою программу немедленно? Сергей Васильевич пообещал позвонить через неделю и уехал, а я долго ковыляла к остановке, сильно натерла ноги и, впихиваясь в переполненный троллейбус, улыбалась началу своей новой «может быть, даже очень хорошей жизни».

Вчера, ровно через неделю, у меня прорвало кран, к счастью, с холодной водой, и я затопила соседей. Видя мою беспомощность в борьбе со стихией, грозный интеллигентный сосед-семьянин решил спасти свою квартиру от моего потопа и кое-как приостановил водотечение. Кое-как, потому что из трубы все же капало: за десять минут натекала кружка, за двадцать — маленькая миска, за полчаса, наверное, натекла бы большая кастрюля, но ее было не подсунуть под ванну к месту аварии. Сосед взял с меня слово сидеть дома и наблюдать за наполнением маленькой миски, а если моя вода еще раз проступит на его потолке, пригрозил он, то я буду возмещать его семье солидный материальный ущерб. Я сочла договор справедливым и осталась дежурить. В тот момент, когда капля сделала миску пригодной для слива в унитаз, раздался телефонный звонок. Но дело было прежде всего: я вытащила наполненную до краев емкость и быстрым ловким движением подставила под ванну сменщицу-кружку и только после этого подошла к телефону.