Сюзанна Шайблер - Красотка
— Именно это чувство ты постоянно во мне поддерживаешь. По-моему, будет лучше, если я соберу чемоданы и съеду с твоей квартиры.
— Если ты так решила — пожалуйста! — с неожиданным облегчением выдохнул Эдвард.
— Поговорим об этом, когда ты вернешься в Нью-Йорк, — обиделась Джессика. Но Эдварду не хотелось откладывать на потом уже, по-видимому, неизбежный разговор с неприятными — и также скорее всего неизбежными — сценами.
— Если хочешь поговорить, — сказал он холодно, — то момент вполне подходящий, ничуть не хуже любого другого.
— Вот и прекрасно, меня он тоже устраивает, — ответила Джессика дрогнувшим голосом. — Всего хорошего, Эдвард! — И она бросила трубку.
Какое-то время Эдвард стоял, прижимая к уху телефонную трубку.
— Всего хорошего, Джессика! — подавленно произнес он, хотя понимал, что девушка уже не слышит его, и, вздохнув, положил трубку.
«Вот и закончился наш роман с Джессикой», — подумал Эдвард. Он провел рукой по коротко стриженным, слегка вьющимся темным волосам, уже посеребренным кое-где сединой, одернул темно-серый пиджак и вышел из кабинета Фила.
Спускаясь по лестнице, он бросил взгляд на гостей, развлекавшихся во внутреннем дворике виллы. Особого желания присоединиться к ним у него не возникло.
«Черт бы взял эту Джессику!» — подумал он. Хотя отношения между ними в последнее время складывались не безоблачно, своим внезапным «прощай» она все же испортила ему настроение. Конечно, он понимал, что терзаться у него нет причин, и все-таки был раздосадован: «Неужто и правда, женщины не способны понять, что у мужчины, кроме роли героя-любовника, могут быть и другие занятия?»
Навстречу ему поднимался молодой человек. Это был Вэнс, один из его сотрудников, работавший в лосанджелесском отделении «Луис Энтерпрайзиз». Увидев шефа, он с облегчением вздохнул:
— Филип решил, что мне следует поискать вас…
— Филип? Вы имеете в виду моего адвоката Стаки? — раздраженно оборвал он Вэнса.
— Да, сэр, — кивнул тот, изумленный странным поведением шефа.
Эдвард остановился на лестнице.
— Почем сейчас акции «Моррис Индастриз» на токийской бирже? — неожиданно спросил он.
— Не знаю.
Эдвард взглянул на часы и нахмурился.
— Что значит, не знаете? Уже полтора часа, как в Токио начались торги. Вы обязаны знать! Вэнс только что каблуками не щелкнул:
— Сию минуту узнаю, сэр!
Эдвард, немного смягчившись, кивнул ему и улыбнулся двум появившимся перед ними особам прекрасного пола.
— Здравствуйте, мистер Луис! — радостно прощебетала одна из них.
Эдвард пожал ручки обеих дам с таким видом, будто они были его личными и, к тому же, самыми дорогими гостьями.
— Рад вас видеть! — улыбнулся он еще раз. И обратился к Вэнсу.
— С делом Морриса я хотел бы покончить как можно скорее. В воскресенье я возвращаюсь в Нью-Йорк. У меня билеты в Метрополитен!
— Понимаю, — откликнулся молодой человек, следуя за шефом в гостиную. К великому его облегчению, миновав гостиную, Эдвард Луис прошел в вестибюль и кивком попрощался с ним.
Оставаться на вечеринке не было никакого желания, и Эдвард решил вернуться в отель.
— Ваш плащ, сэр, — появился из глубины вестибюля швейцар.
— Спасибо, — поблагодарил его Эдвард, принимая свой светло-серый, широкого кроя плащ. Он уже направлялся к выходу, но услышал, что кто-то окликнул его. Из гостиной к нему спешила Сюзан Брайсон. Лицо Эдварда просияло.
— Привет, Сюзи, — обрадовался он девушке и расцеловал ее в обе щечки.
— Мои соболезнования, — взглянула на него Сюзан. — Я так сожалею о том, что случилось с Картером…
— Я тоже, — сухо ответил он. Картер — так звали его отца — умер несколько недель назад.
— Скажи, ты действительно вышла замуж? — поинтересовался он, чтобы сменить тему.
Девушка рассмеялась и с гордостью показала Эдварду левую руку со сверкающим обручальным кольцом.
— Да, вышла, — сказала она. — Не могла же я ждать тебя до скончания века…
— Гм, — не нашелся, что ей ответить Эдвард, но, вспомнив недавнее объяснение по телефону, решил задать Сюзан вопрос, который все еще занимал его.
— Я хотел бы спросить у тебя, Сюзан…
— Что именно? — с любопытством взглянула на него девушка.
— Когда мы с тобой встречались, с кем ты чаще общалась: со мной или с моей секретаршей?
Сюзан многозначительно улыбнулась.
— Она была подружкой невесты на моей свадьбе.
— Даже так? — удивился Эдвард. Он понял смысл ее слов. Кого попало в свадебные подружки не выбирают. Значит, пока у них длился роман, Сюзан с его секретаршей стали приятельницами — и именно потому, что они слишком часто общались по телефону, так как сам он был вечно занят…
Почувствовав смутные угрызения совести, он наклонился к Сюзан и поцеловал ее в щеку.
— Как бы там ни было, я завидую твоему мужу, — сказал он. — Будь счастлива!
— Спасибо. Ты тоже, Эдвард! — искренне пожелала ему Сюзан.
Уход Эдварда не ускользнул от внимания Элизабет, жены Филипа. Она бросилась искать мужа и, не обнаружив его среди гостей, пришла к логичному заключению, что скорее всего его можно найти в какой-нибудь отдаленной комнате, и не одного, а с хорошенькой женщиной.
Так оно и оказалось, Элизабет была права; но, застав Фила в обществе огненно-рыжей красавицы, которую он в тот момент как раз гладил по обтянутому черным чулком колену, она даже не сочла нужным что-нибудь съязвить по этому поводу.
Между супругами Стаки существовала негласная договоренность: Фил зарабатывал огромные деньги, позволяя Элизабет жить так, как ей нравится, она же в ответ закрывала глаза на то, что ее благоверный нередко находил развлечения вне стен их супружеской спальни.
Элизабет хорошо знала, что в Голливуде разведенные женщины не в чести: до них никому нет дела, их больше не приглашают на важные приемы и вечеринки, словом, в обществе они не играют совершенно никакой роли.
Вот почему она предпочитала не замечать мелких прегрешений Фила, взамен получая возможность распоряжаться его кредитными карточками и оставаться той миссис Стаки, ежедневник которой пестрел записями о приемах, от приглашений которой никто никогда не отказывался и которая в Голливуде и в Беверли Хиллз считалась персоной весьма значительной.
Естественно, что столь ранний уход почетного гостя Элизабет расценила как собственное поражение и потому, ворвавшись в интимное уединение мужа и его рыжеволосой пассии, выглядела весьма взволнованной. Фамилию девушки она не помнила, знала только, что звали ее, кажется, Эллисон.
