Дебора Мартин - Креольская невеста

– Для того чтобы поймать жениха, – продолжил дядя Огаст, – тебе не хватает мягкого характера Дезире.

– Папа, – укоризненным тоном произнесла Дезире и посмотрела на Камиллу извиняющимся взглядом, – не говори так. Камилла хороша такой, какая она есть.

Но Камиллу нисколько не обидел упрек, брошенный дядей. Дезире, безусловно, была милым созданием, и Камилла ее обожала.

– Ну, хоть в этом мы придерживаемся одного мнения, – сказала Камилла, зная, что этот спор с дядей расстраивает кузину. – У Дезире действительно мягкий характер.

– Вот именно. – Дядя любил, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним. – Поэтому-то у Дезире и есть жених, а у тебя нет, хоть ты и старше.

– У Дезире появился жених? – удивленно спросила Камилла, пропустив мимо ушей дядин упрек.

– Ты прекрасно знаешь, что к ней неравнодушен месье Мишель, – ответил дядя Огаст. – Поэтому сегодня мы во что бы то ни стало должны пойти на бал. Я обещал месье Мишелю, что мы непременно будем. Он осведомился, придет ли Дезире. – Дядя Огаст обернулся к жене и добавил: – Говорю тебе, Юджиния: рыбка обязательно клюнет, если наживка все время будет у нее под носом.

Камилла застыла от изумления. Неужели дядя Огаст собирается выдать Дезире за этого старого распутника? Лиандер Мишель уже свел одну жену в могилу: она умерла при родах, так и не подарив ему наследника, которого он отчаянно жаждал. Ни одна из креольских семей не согласилась бы принимать ухаживания месье Мишеля, а дядя Огаст готов был с радостью пожертвовать милую, покорную Дезире этому чудовищу.

Конечно же, месье Мишель богат. Камилла знала: дядя Огаст надеялся, что если удастся устроить свадьбу месье Мишеля с Дезире, то ему тоже немного перепадет от этого богатства. Но неужели деньги самое главное? Может, двум младшим сыновьям Фонтейнов вовсе и не обязательно учиться во Франции, как их старшим братьям? А трем младшим дочерям Фонтейнов не нужно богатое приданое, чтобы привлечь женихов. Они настолько хороши собой, что без труда смогут найти себе мужей, хотя, может, и не таких богатых и знатных, о каких мечтает дядя Огаст.

Скрестив руки на груди, дядя Огаст обернулся к жене:

– Понимаешь, милая, ты и Дезире непременно должны быть на этом балу. Урсулу можешь оставить дома, если хочешь, – ей всего семнадцать, и она вполне может пропустить один бал, – но Дезире непременно должна пойти, ведь на сегодняшнем балу обещался быть месье Мишель. А если Дезире пойдет, то и ты тоже должна пойти, если, конечно, Камилла не захочет взять на себя роль старшей.

В креольских семьях бытовала традиция, согласно которой старые девы служили компаньонками для младших незамужних родственниц. Камилла уже три года была компаньонкой Дезире, с тех пор как ее кузине исполнилось шестнадцать лет и она начала выезжать на балы.

– Но, Огаст… – попыталась возразить было тетя Юджиния, но резко осеклась, когда увидела жест мужа. Он рубанул рукой по воздуху:

– Это мое последнее слово. Не спорь со мной больше на эту тему, Юджиния.

– Папа, может, нам и правда стоит сегодня вечером посидеть дома? – вмешалась дочь Фонтейнов. Покорной Дезире было настолько несвойственно перечить отцу, что все с удивлением к ней обернулись. Щеки девушки залил румянец, но она храбро продолжила: – Может, лучше пригласить месье Мишеля к нам на ужин? Я… я надела бы свое лучшее платье и испекла бы свое фирменное пралине. И тогда бы нам вовсе не пришлось отправляться на этот бал, рискуя жизнью.

Изумление на лице дяди Огаста сменилось выражением удовольствия.

– Рад видеть, что ты наконец-то оценила месье Мишеля по достоинству.

Камилла нахмурилась. Хотя Дезире никогда в открытую не шла против воли отца, однако никогда и не поощряла его попыток заарканить ей в мужья этого старого распутника. Как-то раз она даже призналась Камилле, что ей неприятно внимание месье Мишеля. Для кроткой Дезире это было сильно сказано.

Неужели она передумала? Камилла поверить этому не могла. Какая девушка позволит этому… этому развратнику с осоловелыми глазами прикоснуться к своему телу? Камилла скорее наложила бы на себя руки, чем пошла на такое!

А может, Дезире просто боится остаться старой девой, потому и передумала насчет месье Мишеля, ведь он был первым женихом, имевшим на ее счет серьезные намерения. Через месяц он неизвестно на сколько уезжает во Францию. Возможно, Дезире видела в нем свой последний шанс заполучить мужа.

Дезире нельзя было назвать дурнушкой. По американским стандартам, она была довольно привлекательна: стройная, высокая. Однако среди низкорослых креолов она смотрелась жердью: Дезире была выше большинства мужчин, ее телу не хватало пышности и волнующих изгибов, в которых для креолов и заключается красота женщины. К тому же у нее было маленькое приданое и скупердяй-отец – вряд ли этим можно было привлечь молодых женихов.

– Но недостаточно просто пригласить месье Мишеля на ужин, дорогая моя, – продолжил дядя Огаст. – Он непременно должен опять увидеть, как ты танцуешь. Ему нравятся женщины, которые хорошо танцуют, он мне сам сказал. А все вокруг говорят, что ты танцуешь великолепно.

И это было правдой. Дезире была очень способна к танцам. Это заставляло позабыть обо всех ее недостатках. Или почти обо всех.

– Но, папа, если мужчины принесут на бал мечи…

Дядя Огаст обнял дочь:

– Ничего не бойся. Мужчины давно уже собираются поставить американцев на место. В случае чего я тебя защищу. Но ничего страшного не случится, вот увидишь. Ты, я и мама отправимся на бал, и все будет прекрасно.

– Я тоже пойду с вами, – решительно заявила Камилла.

Дело было не в том, что она мечтала полюбоваться дракой на балу. За свою жизнь Камилла достаточно насмотрелась на кровопролития и ненавидела битвы. Но она тревожилась за Дезире и решила не выпускать кузину из поля зрения, пока не поймет, почему та вдруг решила броситься в объятия месье Мишеля. Она пойдет на этот бал, пусть даже там будет полным-полно воинственно настроенных людей.

Войдя в бальный зал на Конде-стрит, Камилла невольно простонала, поняв, что тетя Юджиния тревожилась не зря. Настораживало не то, что все собравшиеся были словно разделены на две группы: на каждом балу американская публика толпилась в одном конце зала, а креолы – в другом, однако никогда прежде креолы не были так враждебно настроены.

И американцы чувствовали это. Мужчины в скромных костюмах сидели вдоль стен и бросали на креолов настороженные взгляды. Их белые лица были бледнее обычного. Женщины же, туго зашнурованные в неудобные корсеты, прогуливались около с таким видом, словно им вот-вот станет дурно. Платья на них были неброских тонов. Ни одна креолка на такие не позарилась бы.