Кейси Майклз - Какая еще любовь?
Мамы не обратили на Доминика ни малейшего внимания — лишнее доказательство того, как сильно меняются у женщин приоритеты после рождения ребенка. Подумать только, те самые женщины, которые с утра до ночи мечтали только о бриллиантовых украшениях, что он им подарит, вышли замуж, обзавелись детьми и стали другими. Бриллианты? Плевали они на них. «Я покажу тебе рисунки моего Тимоти, целых сорок штук, до чего же он смышленый мальчик, правда? Ник, ты обязательно должен жениться. Это перевернет всю твою жизнь, поверь мне».
Он машинально потер замученный изжогой живот. Как будто его жизнь необходимо переворачивать!
Тридцать восемь лет, сказочно богат, таких денег его бухгалтеру не привидится даже в самых разнузданных мечтах. Четыре премии «Тони» [1] за четыре мюзикла — все четыре для Бродвея, все четыре до сих пор смотрят по всему миру, а последний по-прежнему идет на Манхэттене.
Загородное поместье: особняк, лошади, закрытый бассейн, открытый бассейн, домашний театр и дом для гостей. Квартира в «Дакоте» [2] на Манхэттене. Шале в Швейцарии, в Вэйле — собственный «лыжный» домик. Недавно он начал переговоры о приобретении особняка в Англии. Да, еще ранчо в Калифорнии, которое он уже приобрел.
Он работал, как вол. А после работы ни в чем себе не отказывал.
При такой жизни только жены и детей не хватало. Прямо как телевидению — еще одного ток-шоу.
— Неплохая тачка.
Доминик обернулся, ожидая увидеть еще одну растрепанную мамашу с липким ребенком на буксире. Но вместо этого увидел ноги.
Господи. Вот это ноги.
Длинные, стройные — длиннее и стройнее чисто физически уже быть не может. Округлые и гладкие, как в самом сладком сне. Ноги начинались с изящных ступней в босоножках на высокой пробковой подошве и со множеством ремешков и заканчивались где-то за отворотами белых шорт. Шорты были как раз такой длины, чтобы не привлекать особого внимания полиции нравов. При виде этих ног Бетти Грэйбл и Энн-Маргрет сразу померли бы от зависти, а карьера «Рокитиз» [3] пошла прахом.
Ноги присоединялись к телу, прикрытому уже упомянутыми шортами и красно-бело-синей полосатой рубашкой, концы которой были небрежно связаны в узел на плоском, подтянутом животе. Окажись на месте Доминика обычный среднестатистический мужчина, он бы уже рухнул на колени с воплем: «Благодарю тебя, господи!»
— Я говорю, отличный автомобиль. Зад отличный, но это вы наверняка и сами знаете.
Ладно, посмотрим, что там выше. Чтобы получить цельное представление.
Ох, е-мое.
Темно-рыжие волосы и молочно-белая кожа. Нежно-голубые глаза размером с четвертак, только не такие круглые. Их внешние уголки чуть приподняты, с каким-то почти бесовским изгибом. Глаза настоящей колдуньи. Крупный рот, полные губы — от таких и у евнуха сон пропадет.
Соберем все вместе и… мда-а, кажется, Доминик забыл, зачем он здесь.
— Дядя Ник! Дядя Ник! Я был раненый барабанщик и шагал рядом с флагом, а Дилан Симмонс играл на флейте, у него была повязка на одном глазу, и он шел-шел и врезался прямо в стену, ему поэтому разрешили оставить себе флейту, а я забрал барабан. Вот смотри!
И начался сумасшедший дом… Иначе говоря, малыш Тони промаршировал прямо к Доминику, оглушительно колошматя при этом в небольшой барабан.
Стоп. К Доминику начала возвращаться память. Он же приехал сюда, чтобы прикончить Молли Эпплгейт.
— Простите, мисс, — сказал он, выхватывая из рук Тони барабанные палочки, — вы случайно не знаете, где находится кабинет мисс Эпплгейт?
— Увы, — с улыбкой протянула рыжая.
— Но… Это ведь она хозяйка этого центра?
— Промах номер два, — сказала рыжая, улыбаясь еще шире. Бог ты мой, вот это зубы — ровные, белые. — Хозяйку зовут Джейни Престон, поэтому полностью центр называется «Беззаботное детство Престон». Могли бы и сами догадаться.
Доминик покорно проглотил язвительное замечание. Его охватило глупое чувство, что эта женщина способна с полпинка парировать любую его фразу.
— Очень хорошо, — сказал он, стараясь сохранить логику действий, — но вы знаете, как пройти к ее кабинету?
— Еще бы, — приветливо откликнулась рыжая. — Только не понимаю, что вам нужно, все равно ее в кабинете нет. Она уехала. Прикинулась репортером инкогнито и отправилась в Кейп-Мэй, это такое местечко, где отдыхают политики. В Нью-Джерси. Ну и наворотит она там дел. Не в Нью-Джерси, конечно, это я про шпионские репортажи. Имейте в виду, если в ближайшее время в федеральном правительстве разразится скандал, пусть все знают, что лично я тут ни при чем.
У Доминика голова пошла кругом. Что за чушь она несет? А может, у нее не все дома? Хотя какая разница — при таких-то ногах?
— Но вы… вы здесь работаете?
— Здесь? Вы что, издеваетесь? Пусть мне лучше ногти вырвут. — Девушка наклонилась, чтобы поправить ремешок, обвивавший левую лодыжку. Когда она выпрямилась, скользнув кроваво-красным маникюром по своей длиннющей, роскошной ноге, оказалось, что память Доминика опять дала сбой.
— Ты же здесь работаешь, Хали-Гали Молли! — Тони подпрыгивал, пытаясь заполучить обратно барабанные палочки. — Она моя воспитательница, дядя Ник. Она меня вчера научила, как правильно плеваться, чтобы слюни по подбородку не мазались.
Подробности о плевках Доминик пропустил мимо ушей, главным в словах Тони было сейчас совсем другое. Нет-нет, к успехам племянника в искусстве плевания он не остался равнодушен. Особенно если учесть, что вчера вечером раз и навсегда запретил ему этим заниматься. Малыш Тони пил минералку и заодно расплевывал ее по всей веранде — как раз когда Доминик пытался серьезно поговорить с отчаянно икавшей Синарой об их проблемах.
— Хали-Гали Молли? — переспросил он, в упор глядя на красотку, в мгновение ока превратившуюся для него из секс-бомбы в ядерные отходы, подлежавшие немедленной утилизации. — Так это вы Молли Эпплгейт?
— В формальном смысле да, — ослепительно улыбнувшись, призналась Молли. — Но дело в том, что вам нужна та мисс Эпплгейт, что временно выполняла обязанности директора центра «Беззаботное детство», а такой должности не существует уже целых — ого — десять минут. Считайте, что мисс Эпплгейт здесь нет. Она снова стала собой и уже далеко отсюда, на полпути к Вашингтону, округ Колумбия, или принимает ванну с гидромассажем. А я просто проверяю, все ли готово к отъезду.
Доминик пригладил волосы на макушке, как будто хотел проверить, на месте ли его голова. Голова-то была на месте, но толку от этого — чуть.
— Слушайте, мисс Эпплгейт…
— Молли, не забывайте, — перебила она. — Десять минут назад часы пробили пять тридцать дня, и я снова стала Молли. А мисс Эпплгейт куда-то вышла.
