Тэмми Фолкнер - Умный, сексуальный, молчаливый (ЛП)

Боже, как же сильно я хочу его увидеть! Ещё я хочу, чтобы мои родители уехали, но им обязательно нужно убедиться, что я обустроилась в своей новой квартире. Она за углом от колледжа, в котором я буду учиться — Джульярда. Мне всегда хотелось изучать музыку, и теперь я смогу. Это заслуга моей мамы.

Мама шлёпает папу по руке. Лёгкий шлепок, но он привлекает папино внимание.

— Мы это уже обсуждали, дорогой. Она не хочет замуж. По крайней мере, за молодого мистера Филдса.

Я фыркаю. Да я не вышла бы за него замуж, будь он последним мужчиной на Земле!

— Филдс — отличный молодой человек, — говорит мой отец. И что самое плохое, он действительно в это верит, хотя, на самом деле, Трип — меркантильный козёл, который хочет подняться по финансовой лестнице, а меня использовать в качестве верхней ступеньки. Но точно могу сказать, ему никогда не встать на эту ступеньку!

— Ммм-хмм, — неопределённо мычу я.

— Филдс — подонок, дорогой, — говорит мама. Она берёт свою сумочку, и мы покидаем самолёт. Снаружи нас ждёт лимузин, в который мы садимся, пока кто-то невидимый разгружает наш багаж.

— Пап, он постоянно сморкается, — говорю я. — И не принимает душ после того, как поиграет в баскетбол. — Да, и ещё он обозвал меня тупой на глазах у всех своих друзей. Но мы не говорим об этом.

Папа кривит губы.

— В этом парне много потенциала. У него отличное видение. Он стал бы замечательным мужем.

На самом деле, наш союз для него — нечто сродни деловой сделки между двумя семьями, которая увеличила бы благосостояние обеих. Но мне плевать, стану ли я ещё богаче. На самом деле, самое счастливое время в моей жизни — это когда я жила с Логаном и его братьями. У него их четверо — два старших и два младших. Они живут одни с тех пор, как их мама умерла, а папа ушёл из семьи. У них не много денег, но они до безумия любят друг друга.

Мои родители тоже любят меня, но не так. Далеко не так.

— Тебе стоит самому построить с ним отношения, папа. Потому что я на это не пойду, — ворчу я. За последние несколько месяцев у нас было уже бесчисленное количество подобных разговоров.

Папа тяжело вздыхает. В бизнесе ему нет равных, но что касается взаимоотношений, тут он полный профан.

— Собираешься увидеться с тем парнем, пока будешь здесь? — спрашивает папа.

При любой возможности, если он позволит.

— Сомневаюсь, что он захочет со мной увидеться. Я ушла от него, не сказав ни слова, и с тех пор мы не разговаривали. — Он наверняка зол на меня. Настолько зол, что оставил прошлое позади. От одной мысли об этом у меня ёкает сердце.

Я знала, что мне придётся оставить Логана, когда мой папа оплатил лечение его брата, но я не думала, что наше расставание будет длиться вечно. Я посмотрела на татуировку на внутренней стороне своего предплечья. Отец ненавидит её; я же обожаю. Это ключ, вдоль основания которого написано имя Логана. Потому что Логан освободил мой мир. Он принял и полюбил меня такой, какая я есть, ну или такой, какой я, по его мнению, была. И мне остаётся лишь надеяться, что его чувства до сих пор сильны.

Мы едем до моей квартиры целую вечность. Всю поездку мне приходится выслушивать речи папы о том, какой бы замечательный муж вышел из Трипа. Мама корчит мне рожицы. Это заставляет меня смеяться. Теперь, после того, как я излила ей душу по возвращении домой, мы достигли нового уровня взаимопонимания. По-моему, она прекрасно разбирается в ситуации и приняла мою сторону. Но от этого с папой не стало проще.

— Если у того мальчишки есть мозги, то он будет держаться от тебя как можно дальше, — почти злобно ворчит папа. Он решительно против того, чтобы я была с кем-то настолько бедным.

Но Логан богат во всех смыслах, в которых хотелось быть богатой и мне. Его богатство — в его семье, в умении любить и сопереживать, и он души не чает в том, чем зарабатывает на жизнь. Логан потрясающий художник, он работает в принадлежащем его семье тату-салоне, набивая свои шедевры на кожу людей. В нашем последнем разговоре он рассказывал, что хочет вернуться в колледж. У него была стипендия, но ему пришлось взять академический отпуск, когда заболел Мэт. Они взяли много кредитов, чтобы оплатить первый курс лечения, но, когда Мэт был больше не в состоянии работать, Логан оставил учёбу и занял его место в салоне.

— Если у мальчишки есть хотя бы капля ума, — говорит мама, — то он только и ждёт, когда ты вернёшься в Нью-Йорк.

Надеюсь, что так и есть. Но за три месяца столько всего могло произойти! Женщины каждый день валятся к ногам Логана. Это слишком — требовать от него ждать меня все три месяца, пока я буду пытаться вернуться к нему.

Мама похлопывает папу по колену.

— Дорогой, как дела у его брата? Я знаю, что тебе докладывают.

Я сползаю на край сидения. Прошу тебя, скажи, что с ним всё в порядке. Пожалуйста. Я спрашивала его об этом бесчисленное множество раз, но он отказывается мне отвечать, напоминая о нашей сделке.

— Хорошо.

И это всё, что он произносит. Только одно лишь это слово. Я снова откидываюсь на сидении.

— Нельзя ли поточнее? — спрашивает мама, улыбаясь папе.

— Лечение помогает, но пока нельзя сказать, что он вне опасности. Ему приходится делать томографию каждый месяц, но потом, со временем, они начнут растягивать сроки.

Моё сердце сжимается. Мэту становится лучше. Моя жертва не была напрасной. Слёзы начинают жечь глаза, и мама протягивает руку и сжимает моё колено.

— Это хорошо, дорогой, — говорит она папе. — Я так рада, что ты смог ему помочь.

— Я сделал это, чтобы она вернулась домой, — отвечает он и пристально смотрит на меня. — И согласно нашей сделке, она должна была вернуться домой, а не отправиться в Джульярд.

Мама снова похлопывает его по колену.

— Дорогой, но она же вернулась домой. А теперь она собирается в Джульярд.

— Я лишь надеюсь, что он будет держаться от неё подальше, — бурчит папа, больше себе, чем мне или маме. Мы все знаем, кто это — он. И ему лучше не держаться от меня подальше. Ни на день. Ни на час. Ни на минуту.

Мы подъезжаем к моему дому, и папа хмурится.

— А чего-нибудь получше не могла найти? — Он сердито смотрит на маму.

— Это идеальное место, — говорю я. Здесь красиво, напротив входа — маленький скверик. Моя квартира на десятом этаже, что замечательно мне подходит. Ещё тут есть консьерж, пожилой джентльмен, и он улыбается мне, склонив голову в приветствии, когда мы заходим в здание.

— Ах, мистер Мэдисон, — говорит он. Видимо, знает, кто мой отец. Но не протягивает руки, хотя берёт мою, когда я её вытягиваю. Я ничем не лучше этого мужчины, и мне хочется, чтобы он это знал.