Лариса Кондрашова - Побежала коза в огород
Об одном Галя судьбу благодарила, что хватило ума не родить от Геннадия. Какой бы ребенок у нее сейчас был? Скорее всего больной, неполноценный. Как у соседки Веры напротив. Лежит целыми днями без движения, только глазами водит.
Чего это она опять о мрачном! Не так все и плохо, и на Генке свет клином не сошелся. А то, что она семь месяцев одна, так это потому, что Галя никого и не искала. Ей бы в себя прийти после такого брака, который был браком в буквальном смысле слова.
Хорошо, что наследство она получила уже после развода, а то Генка бы к ней все время таскался. Он и сейчас нет-нет да пытается в квартиру Галиных родителей прорваться. Не знает, что Галя там больше не живет.
— Позовите Галину! — кричит. — Куда мою жену спрятали?!
Уже и забыл, что жены у него нет.
Предки молчат как партизаны, адрес дочери не сообщают.
Вообще-то обидно. Что ж ей, кроме Генки, доли нет?.. Это она потому сердится, что и в самом деле: куда ни пойдет, везде, как нарочно, на бывшего супруга натыкается. Просто фатальное невезение. Причем он тут же начинает выяснять отношения с тем из мужчин, кто, не дай Бог, в такую минуту рядом с ней оказывается…
Однажды с дискотеки ей пришлось уходить через черный ход, а потом хватать такси, чтобы пьяный, как всегда, Генка ее не выследил. Тогда прощай покой ее кукольного домика.
— А чего это вдруг у тебя детей не будет? — выводит ее из задумчивости голос Володьки. — Нормальная здоровая женщина. Или, может, тебе не от кого, так ты скажи, поможем!
Своими грубыми шуточками Володька надеется извести из глаз в общем-то веселой девчонки это мрачное выражение, никак ей не подходящее.
А с чего веселиться? Семь месяцев Галя вынужденно сидит дома… Не вообще, на работу-то она ходит, а в смысле досуга.
Она проводила Володьку до ворот — к ним в общественный двор надо было входить через ворота, которые, впрочем, никогда не запирались — и, как говорится в книгах, рассыпалась в благодарностях.
— Что бы я без тебя делала? — сказала она нарочито пламенно, чтобы польстить Володькиному самолюбию.
— Зови, если нужно, — благодушно отозвался тот.
А Галя вернулась к себе домой, чтобы и дальше проводить время в одиночестве. Что странно, до последнего дня она сидела дома и вовсе от этого не страдала. Вязала себе шарф, а потом жилетик. Красила полы в гостиной. Переставляла мебель в кабинете.
Конечно, мебель — слишком громко сказано, но поменяла местами компьютерный стол и узкий книжный шкаф — все это в комнате помещалось, хотя жилого пространства почти не оставалось.
По крайней мере в ее маленькой квартирке негде было танцевать или устраивать какие-то шумные междусобойчики. В гостиной, однако, все необходимое из мебели имелось: тумба с телевизором, журнальный столик и маленький диванчик. В спальне — одна полуторная кушетка из мебельного гарнитура, которую ей выделили родители. Ничего более широкое туда просто бы не влезло. И тоже узкий платяной шкаф.
Галя подозревала, что когда-то здесь была одна большая комната, но кто-то из жильцов разделил ее на три части. В спальне удалось даже навесить настоящую дверь, но, чтобы в гостиной было просторнее, хозяйка старалась лишний раз ее не открывать.
С другой стороны, некоторые подруги Гали считали, что у нее вполне хватает места посидеть втроем-вчетвером за журнальным столиком с бутылкой и нехитрой закуской.
Потому, когда сегодня вечером раздался телефонный звонок, Галя, еще до того, как взять трубку, отчего-то сразу подумала, что ее подруга Света собирается к ней в гости.
— И не одна, — тут же подтвердила ее догадку подруга. — Я хочу прийти к тебе с двумя симпатичными парнями.
— Один из них Миша, — попробовала догадаться Галя.
С Мишей Светлана изредка встречалась у нее дома, если образовались подходящие условия: например, уезжала куда-нибудь ненадолго Светина мама. Но у Миши была семья, и в свободное время Свете приходилось искать себе другое общество.
А она не любила сидеть дома и ждать у моря погоды. Вдруг она встретит человека, которого полюбит, и с ним забудет о Мише; ведь он не собирается при этом оставить свою жену, чего Светка никак не может понять. Если ему с ней хорошо, зачем он гуляет? А если плохо, чего ее не бросает?
— Какой, на фиг, Миша! — крикнула в трубку Света, и Галя поняла, что эти самые замечательные парни стоят у телефона рядом с ней, и такие небрежные слова она говорит именно на публику. — Со мной Игорь и Слава.
Про Игоря Галя слышала. Он ухаживал за Светкой без особой надежды на взаимность, но подруга была не из тех, кто избавляется от своих кавалеров. Она вообще считала: чем больше, тем лучше. Одного можно любить, а всех остальных привечать и манить надеждой, которая никогда не сбудется. Ну а тот, единственный, любимый, пусть видит, что Света не какая-нибудь там дурнушка, которая никому не нужна. И если он решит уйти от нее, то пусть не думает, что она пропадет…
Об этом можно было рассуждать без конца. Галя с сожалением отмечала, что ей такое не дано. Если у нее был мужчина, с которым она встречалась, то никого другого рядом не допускала. Может, она просто дура?
Но даже в отсутствие мужчины Галя не чувствовала себя какой-то ущербной, более того, она была счастлива, как никогда до того. Просто ей хотелось бы, чтобы это счастье с ней кто-нибудь разделил.
Но пока суд да дело, надо было к приходу гостей приготовиться. Галя пробежалась по своим комнатушкам — привыкнув, она достигла виртуозности в передвижении по своему домику. Освоила этакий житейский слалом. А как тут не освоишь. Приходилось выбирать: либо постоянно ходить с синяками на бедрах, либо, пробираясь в ту или иную комнату, в последний момент делать изящное гибкое движение, обходя очередной мебельный угол.
На кухоньке, между прочим, у нее стояли купленный в кредит холодильник «Стинол» и маленький складной столик, который в обычное время использовался Галей только наполовину, а в случае, когда приходили друзья, которые не хотели идти в гостиную, она могла раскладывать еще и вторую половину, так что получался довольно большой обеденный стол. Но сегодня… сегодня она накроет стол непременно в гостиной — событие предстояло неординарное.
А что, никто не знает, за каким поворотом встретится со своей судьбой. Вдруг придет парень, которого Галя давно ждет? Тот, кто поймет и не станет выискивать в ее поведении какое-то второе дно, что бы она ни делала или ни говорила.
С Генкой у нее с самого начала не срослось. Еще с загса, где они поссорились за два месяца до свадьбы. А все потому, что Галя не захотела брать фамилию жениха — Подкорытько, а оставила свою девичью — Мещерская.
Отец ее фамилией очень гордился, и Галя этой гордостью просто не могла не заразиться. Но своим решением она, как позже выяснилось, смертельно обидела свою свекровь. Масла в огонь добавил и Галин отец, попытавшись объяснить будущей родственнице, что князья Мещерские в его роду перевернулись бы в гробу, узнав, что одна из их правнучек стала Подкорытько. Потому нечего и обижаться. На Руси просто так фамилию не давали.
Намек был обидным, потому что в свое время и свекровь, будучи юной девушкой, раздумывала, выходить ей замуж за Генкиного отца или не выходить.
Фамилия у нее была Родионова. Тоже, между прочим, красивая фамилия. Потому в глубине души она невестку понимала.
Но в ее время немодно было оставлять девичью фамилию. Такой поступок могли позволить себе разве что писаные красавицы или шалавы, которые браком не дорожили. Да и за столько лет она к фамилии Подкорытько так привыкла, словно с ней и родилась…
— Князья! — обидно фыркнула свекровь. — Это бедные, значит?
Хотя, между прочим, могла сказать и погрубее. То, что думала.
Мещерский обиделся.
— Ищи богатства не на земле, а на небесах, — сказал он где-то услышанную фразу.
— Вот и жили бы на небесах, а то ведь на земле норовят, — пробормотала мама Подкорытько.
Но их разговор происходил во время свадебной церемонии, и в это время как раз заиграли марш Мендельсона, так что слова Галиной свекрови потонули в бравурных аккордах.
Елена
Носится отчим со своей фамилией как с писаной торбой! Можно подумать, что от этого в его жизни что-то меняется. Наверное, все люди, у которых жизнь не ладится, а если точнее, они сами не могут дать ей ладу, ищут, за что зацепиться, чтобы свою бестолковость оправдать. «Мы, Мещерские, этого не любим!» «Нам, Мещерским, грязным трудом заниматься не пристало». «У нас, Мещерских, не принято ради денег гробить свою жизнь…»
А ведь посмотришь, как говорится, в корень, «их» представители только и делали, что ничего не делали… Вот у меня невольно получилась тавтология. Как обычно шутит мой муж: «Мы рады, что вы рады…»
В свое время и мать на это повелась. На тон, на осанку, на рассказы о знатных предках, на звучную фамилию, за которой ничего, кроме звука, не оказалось. Фамилия словно давала отчиму право годами не работать, сидеть на шее матери только потому, что они, Мещерские, не могут работать где попало…
