Анастасия Соловьева - Дом, в котором ты живешь
Жизнь уже не представлялась такой печальной. В конце концов, Амиранашвили предлагает хорошие деньги. А не понравится… буду жить как жила.
Глава 2
Этот дом я помнила с детства. Давным-давно тут была маленькая молочная, где иногда продавали ванильные глазированные сырки. Потом помещение долго пустовало, а в новые времена здесь открылся модный салон красоты.
Фасад выкрасили в причудливый бежевато-сиреневый цвет. Я полюбовалась арочными окнами, живо припомнила тяжелую филенчатую дверь и запах подъезда — несколько раз я бывала в этом доме у одноклассников.
Дверь в парадном заменили на железную. Такую открыть легко — набери только нужные цифры. Без всякого сердечного трепета я нажала «53». Запищал домофон, долго не отвечали, наконец послышался щелчок замка.
Дверь в квартиру была приоткрыта. Амиранашвили не вышел мне навстречу, и я растерянно замешкалась в громадной темной прихожей.
— Зайдите, — раздалось вдруг откуда-то справа.
Пришлось идти на голос.
Хозяин сидел в глубоком кожаном кресле у окна. Я остановилась на пороге комнаты. Между нами возвышалась огромная двуспальная кровать с резным изголовьем, по голубому покрывалу переливались чайные розы.
— Приходить будете в семь. — Он бегло посмотрел в мою сторону и продолжал, глядя перед собой: — Завтрак горячий к половине девятого. Потом уборка, влажная каждый день, сантехника там и все такое. Постельное белье менять через день. В полчетвертого обед. Салаты, первое. Потом стирать, гладить. Если кто будет звонить — ответите, это обязательно. За продуктами будете ездить со списком и чеки представлять. Ужин мясной, плюс овощные салаты. Разнообразные. Две недели испытательный срок. На это время двести долларов, потом — как обещал.
Если бы теперь Амиранашвили подошел и ударил меня по лицу, я бы не удивилась и не расстроилась. Я бы восприняла это как последнюю формальность, завершающую процедуру. От обиды пылали щеки и не хватало дыхания. Но нужно было держать марку, а то он пожалуется Булыжной, а та набросится на Изку — кого ты прислала моему дорогому начальнику? Истеричку? Как посмела?!
Чтобы успокоиться, стала медленно натягивать перчатки. Щелкнула застежками — справилась с собой.
— Я поняла ваши условия. Всего хорошего, — проговорила медленно и двинулась к выходу, покачиваясь на каблуках.
Амиранашвили не издал ни звука. В гробовой тишине стучали мои каблуки. На неверных ногах я дотащилась до первого этажа и в изнеможении остановилась у подъезда…
В моей жизни было много такого, о чем я даже не позволяла себе вспоминать, и, наверное, этот эпизод — не самый страшный. Не страшный вообще. Просто недоразумение. Я пришла сюда, чтобы не огорчать Изу, ни на что не рассчитывая. И все же почему у судьбы не найдется для меня…
Я недодумала, что же такое должно найтись для меня у судьбы, — мимо, шурша фирменными пакетами и громко болтая, прошли мужчина и женщина. Женщина вдруг резко обернулась и шагнула ко мне:
— Стоит!.. И чего это она тут стоит?! Кого это она дожидается?
— Аня, — слабо улыбнулась я, узнав самую шебутную и веселую свою одноклассницу Аньку Вятскую.
— Я-то Аня. А вот ты кто? Ни на одной встрече одноклассников не была. Разведка донесла, что живешь по старому адресу, но не звонишь, не пишешь, не заходишь. Свинья вы, девушка.
От Аньки исходил умопомрачительный запах французских духов и дорогого коньяка.
— У нас, между прочим, сегодня радостное событие. Мы его слегка отметили и собираемся еще. И ты, дорогая, составь-ка нам компанию.
И властно взяв меня под руку, Анька направилась к подъезду.
Без единой здравой мысли я последовала за ней.
— Вы же не знакомы! — уже в лифте вспомнила Анька. — Марина, моя одноклассница, а это Макс.
Макс, сухощавый шатен лет сорока, в длиннополом сером пальто, гостеприимно распахнул двери Анькиной квартиры. Я шагнула в просторный холл. В сверкающем зеркале гигантского шкафа-купе отражались мозаичное окно, низкий стильный диван золотисто-розовых тонов, барная стойка с высокими табуретками, отделяющая нашпигованную техникой кухню от гостиной.
— Аня, как ты все переделала!..
— С тех пор, как ты здесь бывала, воды утекло немало… — Анька водрузила пакеты на стойку, вздохнула. — Макс, займись, пожалуйста, угощением.
…Папа умер десять лет назад. Через год мать замуж выскочила. Кажется, тогда только жить начала. Просто прикол. Похорошела, прям расцвела, а при отце ведь как ведьма ходила. Альфред, новый муж, — этнический немец. Скоро они укатили в Германию. Потом и нам прислали приглашение. Братцу там так понравилось, что он остался. Мать обрадовалась — она всегда его очень любила, больше меня, наверное.
Ты, может, помнишь, здесь была родительская спальня. Мы стену сломали — сделали холл. А там, — кивком Анька пригласила меня за собой, — смотри что. Узнаешь — бывшая Димкина комната?
Белая с золотом спальня утопала в закатном солнце. Анька присела у зеркала, достала альбом с фотографиями.
— Вот посмотри: мать, это они с мужем воркуют, вот Димка у себя в офисе, а это его дочка Кристина. — Она протянула фотографию кареглазой задумчивой девочки.
— Девочка! Всю жизнь мечтала.
— У тебя мальчик?
— Трое.
— Зачем так много? — удивилась Анька.
— Ну, двое — вроде надо так. А потом — девочку хотела.
— Теперь успокоилась?
— Жизнь успокоила. А у вас с Максом нет детей?
— Детей, Марина, рожают от мужей, а не от начальников. — Анька выразительно подняла бровь и спрятала фотографии в ящик. — И кстати, — затараторила она, желая сгладить неловкость, — позовем-ка заглянуть на огонек нашего шведского партнера. Тем более сегодняшними успехами мы обязаны именно ему. Наш шведский партнер, обхохочешься!.. И она схватила телефонную трубку:
— Дод, не поверишь, подписали!.. А вот так… Все, бегом обмывать. Ну что у тебя там еще? Кретин. Ладно, ждем. — Сейчас Дод сюда явится, — сообщила Анька Максу.
— В принципе с нас причитается. — Тот расставлял на стойке тарелки с закусками.
— Расскажи Марине про него!
— Его недавно любимая девушка бросила, — объявил Макс комически грустно.
— Ой, Сомов, ничего нормально рассказать не можешь! Прекрати, свое интеллигентничанье! Короче, он нанял домработницу — Таню с одних известных выселок. А та, не будь дурой, — Анька сделала круглые глаза, — прыг к нему в постель! То-то этот осел обрадовался. Шубку ей купил, на Канары свозил — все тридцать три стандартных удовольствия. Только однажды пришел домой Амиранашвили — Танито след простыл. А вместе с ней исчезли две тысячи баксов, диктофон и золотая цепь…
