Бывшие. Ты так ничего и не понял - Даша Черничная

Денис с порога налетает на меня:

— Где ты была? Что случилось? Почему не отвечаешь на звонки? Я уже хотел в полицию звонить, ты же просто исчезла!

Кричит, стягивает с меня промокшую куртку, растирает ладони.

Не потому, что он действительно так сильно переживал, просто Денис заботливый. И считает своим гребаным долгом заботится о всех нерадивых.

— Мы опоздали на поезд! Ты же так хотела поехать…

И вот это «ты» — ключевое. Не «мы». Нас никогда не было.

— Я видела вас. Тебя и ее, — говорю твердо.

Денис замирает, потом устало выдыхает, запускает руку в волосы, взъерошивает их.

— Зачем поехала за мной? — звучит отстраненно, так, будто ему все опостылело. И я, и наш брак.

— Посмотреть хотела. На тебя и твою бывшую жену.

— Посмотрела?

— Да.

— Довольна?

— Ты любишь ее до сих пор, — мой голос даже не дрожит, настолько я устала от всего.

— Не люблю, — упорно стоит на своем.

— Ты можешь врать мне, но себе-то хоть не ври. Сколько вы в разводе? Десять лет. А ты ее отпустить так и не смог. Ходишь к ней, как к себе домой. Она тебя гонит, а ты, словно побитый пес, идешь обратно.

Я впервые так разговариваю с мужем. И может, надо было быть мягче, но кто пожалеет меня? По мне тоже прошлись катком нехило.

Денис приваливается к стене в коридоре, рассеянно ведет взглядом по полу. Его взгляд замирает на собранных чемоданах, которым так и не суждено было уехать в Питер, как нам не суждено обрести счастье в стенах этой квартиры.

— Намекаешь на развод? — спрашивает отстраненно.

— Нам пора, Денис. Мы слишком задержались в этой игре в семью.

Вскидывает на меня красные глаза:

— Это не было игрой.

— Замолчи, — шиплю сквозь зубы. — Не смей.

Замираем. Молчим.

Я обхватываю себя руками:

— Я соберу вещи.

— Куда поедешь? — спрашивает с участием.

— А вот это тебя уже не касается.

Кивает.

— Подам на развод завтра, — говорит тихо. — Думаю, ЗАГС еще будет работать.

Интересно, с Ульяной он так же спешил развестись или боролся?

Ответ слишком очевиден.

Прохожу мимо Дениса и направляюсь в сторону спальни, как вдруг мне в спину прилетает:

— Хорошо, что у нас так ничего и не вышло с детьми.

Зажмуриваюсь. От боли аж в груди щемит.

— Да… хорошо, — произношу сдавленно, еле слышно.

Но он все понял. Понял, как больно ранил, но не сделал ничего с этим.

А дальше красный туман из боли и слез. Одинокая встреча Нового года в дешевом гостиничном номере, плацкартный вагон поезда, который везет меня домой, к родителям, — туда, где даже стены лечат.

И лишь ко дню всех влюбленных я делаю тест на беременность. Сидя на бортике ванной, безразлично мажу взглядом по своему исхудавшему, бледному отражению, абсолютно не ожидая увидеть две полоски.

— «Хорошо, что у нас ничего не вышло с детьми», — шумит в ушах.

Раз ты так хочешь, милый…

Раз ты так хочешь.

Глава 3

Марина

Четыре года спустя

— Дина, доченька, радость моя, поторапливайся! Пора вставать! Иначе опоздаем в детский сад, потом мама опоздает на работу, и у нас не будет денежек на красивые платья для тебя.

Вот надо это ребенку в семь утра?

Маловероятно.

Но запас адекватных ответов на вопрос, зачем вставать в семь утра, у меня закончился еще месяца четыре назад.

Дина сползает с кровати и с закрытыми глазами плетется по коридору в сторону кухни, чтобы получить свой классический предзавтрак из чая и печенья. Полноценный завтрак — каша, хлеб, масло и сыр — ждет ее в саду.

Динка совенок, любит поспать подольше и раскачивается постепенно. Вся в мать. Я бы тоже неспешно сделала себе масочку, сварила кофе, спокойно нанесла макияж.

Но, как говорят, покой нам только снится.

Можно, конечно, подключить родителей и попросить их о помощи, но они и так последние четыре года делали для меня очень много. Мне даже стыдно за то, что я вроде как взрослая, практически тридцатилетняя дама, а бегаю за помощью к маме и папе.

Наверное, пора закрывать эту лавочку.

Дина водит рукой по столу в поисках печеньки, а я беру ее руку и кладу на желтый кружок. Дочь постепенно открывает глаза и принимается отрешенно жевать.

— А знаешь, кто сегодня приезжает к вам в сад? — спрашиваю нарочито бодро.

— Кто? — кроха интереса зажигается в этих сонных глазках.

— Театр! Будут показывать представление! — говорю с восхищением, а сама мысленно хмыкаю.

— А единороги придут? — ох уж эти единороги.

— Вряд ли, доченька.

Приедет местный ДК. Сомневаюсь, что они смогут показать что-то из ряда вон выходящее, но артистам в наш закрытый город не так-то просто попасть. Так что приходится довольствоваться тем что есть.

На самом деле, жаловаться не на что. Народ у нас одаренный, искренний и открытый. По-другому нельзя, иначе свихнешься.

Я выросла тут.

Не так давно в городе построили металлургического завод, оснастили современным оборудованием. Именно там я и тружусь.

Пристроили меня родители через своих знакомых. Работа несложная, но достаточно насыщенная. Я помощник зама генерального.

По счастливой случайности генеральный — мой крестный отец.

Я ж говорю: город небольшой, куда ни ткни, попадешь в родственника или знакомого.

— Ма-а-ам, оденешь меня? — Дина вырывает меня из мыслей своим трагическим стоном.

Нужно учить ее самостоятельности, ей уже больше трех лет. Нельзя потакать ее хотелкам, она должна уметь одеваться сама.

— Конечно, дочь, — отвечаю после вздоха.

Научу в следующий раз. А пока смотреть на этого совенка без жалости ну просто невозможно.

Как на куклу, надеваю на нее колготки, платьице, сверху связанную бабулей кофточку. Плету тоненькие косички и на руках выношу дочь к машине.

Путь до сада занимает семь минут. Быстрые обнимашки, пожелания хорошего дня — и вперед, к трудовым будням! Гип-гип ура! И все такое.

Ладно, мне грех жаловаться на работу. Пал Палыч, конечно, требовательный шеф. Старой закалки, из тех, у кого слова «нет» и «невозможно» не воспринимались в принципе.

Но оно того стоит, особенно учитывая, сколько денег мне платят. Хватает с лихвой на все и даже на очень хороший отдых с дочерью.

В машине я врубаю музыку, чтобы взбодриться, и вклиниваюсь в поток. Еду себе спокойно, болтая головой из стороны в сторону. Неожиданно откуда-то сбоку меня подрезает черный, как ночь, «Майбах».

И я бы оценила шикарность этой тачки, если бы кто-то не вел себя, как настоящий козел.

Сигналю гаду — мол, ты чего, офонарел там? А сама задумываюсь: