Ведь они не ты (СИ) - Юлия Торринская
Она резко развернулась к нему всем телом, и заглянула Соболеву в глаза.
— Мне жалко себя! Безумно жалко потраченное с тобой время! — потом с каким-то безумным блеском в глазах продолжила: — Но я так же сильно жалею и тебя! Ты же никогда никого не любил! Ни одну женщину! У тебя атрофировано это чувство, удалено. Ты не способен кого-то любить! Я для тебя никто была, пустое место, ты меня не замечал! Тебе все люди до лампочки! Ты их жуешь и выплевываешь, как меня сжевал и растоптал! Но я тебе благодарна, рядом с тобой поняла, жизнь без любви — это не жизнь, а прозябание. Бессмысленное существование.
Она замолчала. Выговорилась, понял Александр.
— Ты на что жить будешь? — равнодушно поинтересовался мужчина.
— Я кое-что накопила. На первое время хватит… Я не буду претендовать на имущество и активы. Заранее знаю, что проиграю.
— Проиграешь, — вздохнул он.
Ему стало неинтересно, и устал он зверски. Хватит разговоров по душам! Когда уже закончится этот день?!
Елизавета, уловив в нем перемену, встала.
— Вещи свои я уже перевезла. Вот осталось только это, — она порылась в сумочке, нашла ключи и положила на журнальный столик перед ним. Ключи звякнули, оглушающе громко, о стеклянную поверхность. Неприятно громким звуком.
— Развод назначили на десятое число. Приезжай. Разведемся. Пришли своего адвоката. Я подпишу бумаги, что не имею материальных притязаний. Вот мой новый адрес, — положила рядом на стол бумажку, вырванную из блокнота.
Она махом выпила коньяк, поставила пустой бокал на столик — стекло о стекло.
— Все! Прощай! Я ухожу!
— Прощай, — отпустил равнодушно он.
Елизавета торопливо вышла из комнаты, а он прислушался к цокоту ее каблучков по дорогому паркету. Вот зашуршала верхняя одежда. Вот открылась и громыхнула, закрываясь, тяжелая входная дверь.
Действительно, все! Финита ля комедия! Тушите свечи!
Он поморщился. Накатило неприятное, резкое раздражение.
Разве что, не кряхтя, он медленно поднялся, подошел к бару, налил половину бокала, вернулся. Плюхнулся расслабленным телом в уютные диванные объятья.
Сделал большой глоток.
Все вполне закономерно. Могло быть и хуже!
Могла быть череда любовников, уже не скрываемых, а официальных, круговерть ее веселой тусовочной жизни — с ночи до утра, полдня отсыпных. Остальные полдня — бутики, рестораны, подружки, косметические салоны и клиники, за ними по обязательной программе новомодные клубы… и так по кругу. Подставлялово! Вываливание в грязи его имени! Б-р-р-р!
Они жили каждый своей жизнью — он своей работой, никогда не заканчивающейся, она — жизнью жены богатого человека — и почти не виделись. Спали они в разных спальнях — он ложился поздно, вставал рано, она ложилась рано, вставала поздно. Пересекались только на официальных приемах, где положено присутствовать с женой. Они изображали «идеальную пару», но сразу после прихода и протокольных приветствий — расходились каждый по своим интересам и знакомым.
Соболев попытался вспомнить, когда они последний раз занимались сексом? И не смог. Когда он занимался сексом, помнил четко — вчера с Анжелой, светской львицей, прожигательницей жизни и папиных денег. Умненькая, милая и с мозгами, вращающаяся в кругу бизнесменов его уровня, кочующая с одного ВИП-мероприятия на другое.
Он женился на Елизавете пять лет назад, устав от череды девиц из таких вот постоянно присутствующих во всех возможных местах появления богатых и знаменитых. Она ему понравилась, и показалось не настолько испорченной осознанием собственной исключительности, неизменно наступающим при постоянном нахождении около сильных и известных мира сего.
Ему хотелось детей, семьи, уютного дома. Казалось, что Елизавета может ему это дать. И она так была похожа на НЕЕ… девушку из далекого забытого прошлого, воспоминания о которой сладкой болью отдают до сих пор.
Елизавета очень старательно делала вид, что ее не интересуют его деньги и благосостояние. Не менее старательно, по всем инструкциям съема богатых мужиков, отказывалась от дорогих подарков, делая упор на сумасшедший секс и чувства. Намекала, вздыхая судорожно с вселенской печалью, на любовь к нему, как к мужчине и личности.
Он вспомнил, как даже немного верил, или просто хотел верить, видя все ее заходы, прекрасно зная все наперед. Но неизменно учувствовал в прекрасно поставленном спектакле. После нескольких топорных намеков с ее стороны на женитьбу, он неожиданно для себя решил: «Почему бы нет?»
— Может, поженимся? — лениво спросил у девушки.
На ее лице эмоции сменяли одна другую: удивление, ошеломление, испуг, робкая надежда, переполох, торжество. И, наконец, маска спокойствия.
— Давай. — Она посмотрела на него и продолжила: — Ты же знаешь, я тебя люблю и хочу за тебя замуж.
Конечно, а кто спорит?! Он развлекался, посмеивался, испытывая, до чего она готова дойти в своем жгучем стремлении заполучить желаемое — его.
Сволочь он! Глоток коньяку, глубокий вдох и выдох — тошно до черта! С чего бы?
Да, все он знает про себя и свою жизнь! Он циничный, битый-перебитый, просчитывающий людей, их желания и расчеты в секунды, он умеет ударить и прекрасно держит удар. Он давно уже закован в надежную железобетонную броню от любых эмоциональных уколов и нападений. Он расчетливый, жесткий, хладнокровный мужик.
С чего бы так хреново-то вдруг?
Ну, ушла жена и ушла! Скатертью дорога! Правильно сделала! Не получилось у них семейной жизни. Чужие, безразличные друг другу люди.
Так в чем дело-то?! Как она сказала?
«Ты никогда никого не любил? Ты не способен любить! Ты не любил ни одну женщину!»
Нет! Любил. Любил по-настоящему, без расчетов и прикидок. Сильно. Искренне. Любил до сумасшествия.
Александр откинулся на спинку дивана, закрыл глаза. Сердце кольнула боль. Боль, не отпускающая его, вот уже более двадцати лет.
Сквозь тошнотворную мрачность его настроения брызнуло во все стороны, заливая солнечными бликами, воспоминание из другой, а может и вовсе не из его жизни…
Почему он решил встречать тот новый год в своем родном небольшом городке, уже и не помнит. Да, еще и с бывшими одноклассниками. Звонок Петьки Серова, его школьного товарища, был неожиданным.
