Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 - Монти Джей

Он отсутствует во мне.

Жизненно важный орган, вырванный из моего нутра или отрезанная конечность.

Память о Тэтчере была тем, за что я цеплялась каждую секунду, когда меня передавали из разных приемных семей и детских домов.

Я держалась за мальчика, который помог мне почувствовать себя не такой одинокой в ночь, когда у меня отняли все. Когда у меня не было абсолютно ничего, у меня был он на то короткое, очень короткое время. Он был всем. Это было все, что у меня было — как никто не мог этого понять? Я держалась за него в школе, за те маленькие кусочки, которые собирала, наблюдая за ним все эти годы. Крепче вцепилась в человека, который заставлял меня чувствовать себя человеком. Видимой. Защищенной.

Мое сердце и душа никогда не были моими. Они всегда принадлежали ему, а теперь они не принадлежат никому. Они потеряны, забыты, одиноки

Я привязала себя к нему, а теперь его просто… нет.

Его больше нет, и памяти о нем недостаточно.

И все же, кажется, что это все, что у меня осталось.

— Ты можешь делать что захочешь, Лира. Мне просто не нужно, чтобы ты ударила кого-то ножом в глаз на публичных похоронах. Это последнее, что тебе сейчас нужно.

Слова, которые я не хотела произносить, но не могу сдержать, срываются с моих губ прежде, чем у меня появляется шанс остановить их.

— Перестань вести себя так, будто я тебе чертовски важна, — я смотрю на него, встречаясь с его темными глазами. — Я подруга Брайар. Ты делаешь это только ради ее блага, и, честно говоря, я не нуждаюсь в твоей защите. Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты сказал мне, что я буду в безопасности? Я чуть не умерла.

На этот раз я все же вырвала руку из его хватки, возможно, потому что он позволил мне, но в любом случае я свободна от его контроля. Никогда не говорила с ним так. Я вообще никогда ни с кем так не разговаривала.

Но я не жалею об этом. Не сейчас, когда вся эта горечь поглотила каждую унцию доброты, которая когда-то жила во мне.

— Отлично, — он усмехается, засовывая руки в пиджак. — Тогда как насчет этого? Если ты сделаешь что-нибудь чертовски глупое на этих похоронах и подвергнешь Брайар риску, я покажу тебе, как мало меня волнует то, что с тобой происходит.

Я ждала, что он ужалит, зная, что смогу дразнить Алистера Колдуэлла только до тех пор, пока он не огрызнется в ответ.

Укус его слов оказался не таким сильным, как я ожидала. Вероятно, причина в оцепенении, а может быть, в том, что я с самого начала знала, что таковы наши взаимоотношения.

— Хорошо, — соглашаюсь я.

Снег начинает падать сильным шквалом, и я наблюдаю, как гости запрыгивают в свои машины в поисках тепла. Шоу подошло к концу, и лишь несколько человек остались на кладбище семьи Пирсон.

— Пришли, — Алистер вскидывает голову справа от нас, и я внимательно слежу за направлением и вижу федеральных агентов, которые подходили к нам в закусочной Тилли несколько недель назад. Двигаясь синхронно друг с другом, они приближаются к нам.

— Надеюсь, они не пытаются слиться с толпой.

— Они хотят, чтобы мы знали, что они здесь. Это тактика запугивания, чтобы мы знали, что они следят за нами.

Одетт Маршалл засунула руки в карманы и приветливо улыбнулась, шагнув ко мне. Мужчина, которого она представила как Геррика, поглаживает ее по плечу, кивая Алистеру в знак молчаливого признания.

— Мы хотели заехать и выразить наши соболезнования в связи с вашей утратой, — говорит она так непринужденно, с напускной искренностью, а у меня было достаточно фальшивых эмоциональных проявлений, чтобы хватило на всю жизнь.

Я не в настроении играть в доброту, особенно с ними.

Ни Алистер, ни я ничего не сказали в ответ на ее заявление. Мы просто смотрим в пустоту, ожидая, когда она перейдет к тому, что она приготовила.

— Послушайте, — говорит она, — все, что мы хотим сделать, это помочь. Я знаю, что сейчас вы этого не видите, но мы просто хотим, чтобы те, кто ответственен за эти преступления, заплатили за них.

— Вам следует обратиться за помощью к кому-нибудь другому, — съязвила я. Может быть, это укус холода или жало потери, но я чувствую себя как оголенный нерв. Каждый шепот воздуха, проходящий через меня, посылает мучительный разряд боли по моему телу.

— Это твой способ сказать мне, что ты знаешь больше информации, чем даешь, и хочешь, чтобы я перестала лезть не в свое дело?

— Нет, — говорю я. — Если бы я это имела в виду, я бы так и сказала.

Одетт ухмыляется, сворачивая губы вместе, когда она кивает.

— Если вы планируете допрашивать нас на похоронах, то это не только дерьмовый момент, но и наш адвокат этого не оценит, — Алистер обхватывает рукой мое плечо. — Мы рассказали вам все, что знаем.

И это правда.

Когда эти двое появились в доме на Пирсон Пойнт и обнаружили нас там, они быстро потребовали нашего присутствия в офисе.

Я была безэмоциональна, практически молчала, едва осознавая, что отец Рука Ван Дорена оплатил счет за адвоката, который сказал большую часть за меня. Приятный джентльмен, который ясно дал понять, что если детективы или кто-то другой со значком попытается поговорить с нами без него, они об этом пожалеют.

— Я как-то сомневаюсь в этом, — Геррик заговорил впервые. — Ваша преданность станет вашей гибелью, а убийца даже не заслуживает этого. Тэтчер…

— Не произносите его гребаное имя, — огрызаюсь я, делая шаг в их сторону, не боясь последствий. Что мне остается терять? — Вы не имеете права произносить его имя.

Мои руки скручиваются в тугие кулаки, пальцы сжимают материал по бокам платья. Я чувствую, как рука Алистера сжимает мою руку, не от злости или комментария Геррика, а чтобы удержать меня от поступка, о котором я могу пожалеть.

Например, задушить этого урода голыми руками. Но ни в одной вселенной я не чувствую угрызений совести по отношению к этому ублюдку.

— Следи за собой, девочка.

Я подхожу чуть ближе, тячу пальцем, не боясь его роста и пустого выражения лица.

— Похоже, у вас немного смещены приоритеты, если вы относитесь к нему скорее как к подозреваемому, а не как к пропавшему без вести человеку.

Эти слова эхом отдаются внутри, отскакивая от стенок моей пустой груди. Возможно, именно это причиняет наибольшую боль — не знать, жив он или