Пленница - Ольга Вечная
Поднимаюсь и подхожу к окну, разглядываю улицу, соседние дома. Вдоль дороги останавливаются еще несколько машин. Гости все прибывают. Кажется, папа решил собрать половину города.
Из черного мерседеса выходят двое мужчин, встают напротив дома, смотрят, переговариваются. Я поспешно задергиваю штору и иду распаковывать чемодан, а потом в душ.
Нужно побыстрее привести себя в порядок и спуститься, папа на меня надеется.
Глава 2
Закон Эдварда Мерфи гласит: если что-то плохое может случиться, оно обязательно случится. Моя кубанская бабушка никаких американских майоров не знала и узнавать не собиралась, но она часто, ругаясь, приговаривала: «Дурацкий закон подлости!» Как же так вышло, что на разных континентах совершенно разные люди пришли к одному и тому же пониманию жизни?
Дело во внушении, психологии, карме... в чем угодно, если хотите, но заявляю уверенно: в последний месяц меня, горемычную, можно использовать как доказательство вышеописанного закона.
И я искренне надеюсь, что хотя бы этот вечер пройдет без эксцессов.
Горячую воду дождаться не получается. Наскоро ополаскиваюсь под прохладным душем и, взбодрившись, лечу в комнату. Тороплюсь ужасно! Макияж я решаю проигнорировать, лишь подчеркиваю глаза коричневой тушью и взлохмачиваю волосы. Напяливаю первое попавшееся немятое платье, в этот момент в дверь стучатся.
— Ты готова? Извини, папа уже пять раз спрашивал, — оправдывается Нина. — Ты же знаешь папу. Он не понимает, что у кого-то могут быть другие заботы, пока он жарит мясо на огне!
— Готова. Почти. Заходи, что ты в дверях мнешься? О, Пава, ты тоже тут. Девчонки, проходите!
Дверь отворяется шире, и я показываю на разложенные на кровати вещи.
Собиралась в спешке, поэтому не успела походить по магазинам как следует. По идее, у меня сессия только началась, не до поездок к морю. С пустыми руками опять же не полетишь, благо возле дома есть небольшой торговый центр. Рысью пробежала по рядам. Одежда, косметика, модные чехлы на телефон. Духи уже в аэропорту купила.
Глаза сестер загораются. Я с удовольствием наблюдаю, как они разбирают подарки, любуются, вертят в руках. В наши дни в каждом, даже в самом крошечном городке страны есть пункт выдачи какого-нибудь популярного маркетплейса — заказать можно что угодно. Но это все же не то.
— Рада, с ума сойти! Какое все классное! Спасибо огромное! Такие джинсы сейчас в Москве носят?
— Да, все поголовно. На твоей фигуре будет прекрасно смотреться.
Девчонки убегают мерить наряды, а я спускаюсь на первый этаж.
В центре гостиной стоит большой стол, заставленный тарелками и бутылками. Пахнет запеченным картофелем и поджаркой, отчего желудок оживает. На кухне пыхтят кастрюли. Елизавета и две ее помощницы, которых зовут Вера и Тоня, — но хоть убейте, не вспомню, кого как, — носятся от плиты к холодильнику.
Я здороваюсь и предлагаю помощь.
— Папа в беседке. — Елизавета взмахивает деревянной лопаткой в сторону окна. — Заждался тебя. Мы все сделаем сами, не в первый раз. Иди.
Сердце стучит в ушах. До чего же некомфортно!
— Если что-то нужно, только скажите. Я готова помочь. Давайте хотя бы поднос заберу.
— Ты у нас гостья. Иди уже, Рада. Это мои заботы.
Беседка у папы огромная. Просторная, уютная, утопающая в цветах. Если в доме ремонт не делался уже лет десять, то зона барбекю совершенствуется регулярно. Там можно было бы сыграть среднюю свадьбу.
Я выхожу из кухни и, пройдя по дорожке между аккуратными рядами кустовых роз, поднимаюсь на подиум.
А вот и все.
Народу — пресс. Дети бегают, женщины болтают за столами и на качелях, разбились по группкам, пьют вино. Мужчины в основном дежурят у барбекю. Мясо жарит приглашенный повар с номинальной помощью моего отца, но все вокруг поддерживают его морально и ценными советами. Лицо у повара кислое.
В детстве я каждый год приезжала сюда на день рождения папы и видела точно такую же картину.
Поднимаю руку и робко машу, надеясь, что на меня никто толком не обратит внимания.
— Рада! Наконец-то! — перекрикивает музыку отец. — Дочка, заходи, бери тарелку. Худющая-то какая! Конечно, у них там овощи пластиковые, в нашей Белокаменной, прости господи... — суетится он. — Кто-нибудь... Лелик, налей-ка моей старшей дочери-красавице своего лучшего вина! Будь добр, самого-самого.
— Обижаешь, у меня все вино лучшее. — Тучный Лелик кряхтя тянется к бутылке. — Какое ни возьми.
— Давай прошлогоднее белое. Какое же хорошее вышло!
Вино и правда отменное. Дядя Лелик держит свой небольшой винзавод и отца никогда не обижает.
— Спасибо большое, — благодарю я, ловя на себе внимательные взгляды гостей. Уши начинают гореть.
К счастью, ко мне снова подходят тетушки по отцовской линии и засыпают вопросами об учебе, столице, личной жизни. И слава богу. Лучше тысячу раз объяснить, почему в двадцать один год у меня все еще нет жениха, чем тонуть в любопытных взглядах.
Все здесь хорошо знают Елизавету и в курсе нашей с ней непростой истории. Им также известно, что в один из дней из-за обострившегося конфликта отец был вынужден отправить меня с бабушкой подальше. Подруги Елизаветы как будто ждут скандала, сцены, неадекватного поведения.
Живу в столице — мало ли какие нравы, неясно, что из меня выросло. Новый мэр и его жена , когда приветливо киваю, отворачиваются.
Черт. Я краснею от неловкости и отвожу глаза.
Против меня эти люди ничего не имеют. Они просто знают, что в моей жизни случилась трагедия, — я росла без матери — и не хотят становиться ее частью. В столице никому ни до кого нет дела. Никто не осудит. Правда, и не поможет никто в случае беды.
Отец игнорирует тот факт, что я не слишком вливаюсь. Или делает вид? Он уже достаточно выпил, раскраснелся, выкрикивает громкий тост в мою честь.
Неожиданно на площадку взбегает какой-то молодой парень, подходит к мэру и шепчет ему на ухо. Тот серьезнеет, кивает, что-то торопливо говорит жене. На их лицах мелькает озабоченность. Они наскоро прощаются с отцом, не слишком красиво перебив его речь, и покидают беседку. Следом тянутся еще человек десять.
Закон Мерфи.
Я моментально прихожу к выводу, что это из-за меня, и впадаю в панику. Им сообщили о том, что со мной приключилось. Я подставила папу.
О нет.
Сердечная мышца сильно сжимается, а потом начинает колошматить!
