Ешь. Молись. Разводись (СИ) - Элен Блио

Сяду в машину и поеду.

И неделю я не буду вспоминать про измену, развод и раздел имущества.

И даже не балет пойду! Назло им!

Потому что эту его корову в «Мариинку» не взяли, и даже в «Большом» она не танцует.

— Мам, куртку брать? — детей и собаку еще нужно забросить к моим на дачу, и это тоже проблема.

Вопросы, вопросы, вопросы.

Которые, естественно, бесят.

И жалость бесит.

— Бери, куртку, жилетку бери. Погоди, Никит, ты еще не собрался что ли? Мы выезжаем!

Никите пятнадцать.

Я понимаю, что моя поездка в Питер и их отъезд на дачу его выбешивает. Он бы с удовольствием сидел дома и играл в свой какой-то там «Геншин».

Или поехал бы на нашу дачу, где ходил бы на рыбалку. С отцом.

Но отец променял любимого сына на молодую блядь.

Стоп, Милана Романовна, нельзя так говорить. Не блядь, а девушка с низкой социальной ответственностью.

Которая лезет в чужие постели, чтобы продемонстрировать растяжку, увидев которую Сволочкова забьётся в припадке.

Злая я женщина. Злая.

Просто сучка последняя.

Могла бы я отпустить мужа с миром? Остаться друзьями?

Как сказала его мама:

«Милочка, вы прожили шестнадцать счастливых лет, вы были прекрасной парой, но ты должна понимать, мужчине за сорок нужна свежая кровь, чтобы оставаться в силе».

Охренеть, да?

Почему же своего мужика она к молодой любовнице не отпустила, так и живёт с ней, старый пень?

Нет, когда-то я к ним очень хорошо относилась, даже пыталась полюбить.

А они меня пытались воспитывать. Девочка не так сидит, не так стоит, не так ест. И плевать, что у девочки был отец полковник и мать кандидат экономических наук. И сама девочка с высшим образованием и красным дипломом.

Не то пальто.

Ладно, проехали.

Проверяю еще раз вещи в чемодане.

Платье с шикарным декольте. Куда я его надену? А хрен с ним, хоть куда! Пойду гулять по вечернему Питеру, зайду в ресторан, закажу корюшку. Или корюшка уже всё? Не важно. Устриц и просекко. И буду ловить мужские взгляды совершенно спокойно, не думая, что мне прилетит суровое — для кого оголилась, где твоя скромность, Миля, это неприлично.

Я почти разведена и мне теперь всё прилично.

Или просто плевать на приличия.

Платье летит в чемодан. И туфли на шпильке туда же. В конце концов, в Питере живёт моя интернетная подруга Женька, мы с ней встретимся, будет повод.

Ах, да, Мариинка! Совсем забыла о ней…

«Мы с Генкой и Маринкой, ходили в Мариинку, послушать чисто Глинку партер, туда, сюда…»

Даже не спрашивайте откуда я знаю песню группы «Ленинград». От верблюда.

Конечно, для бывшего экскурсовода, специалиста по русской живописи, разбираться в творчестве Шнурова — нонсенс, но что поделать? Видимо, прошлое, которое семья мужа считает плебейским даёт о себе знать.

Но эту песню я регулярно пою с подругой Кирой в караоке. Правда о том, что я бываю там мой муж и его святое семейство не знают.

Ну, что ж…

— Мам, я готова. — Десятилетняя Маргарита выкатывает свой чемодан, хлопает глазами. — Папы точно не будет?

Увы, малышка. Папы точно больше не будет.

Свербит в носу.

Спроси меня сейчас — если он придёт с повинной головой, в ноги упадёт, скажет, что его бес попутал, что он ошибся, потерял голову, старый дурак, повелся на прелести — простишь?

Что ответить? Гордость женская, обида, ненависть, отвращение к предательству, справедливая месть за его ошибки…

Чушь собачья.

Простила бы и приняла.

Да я уверена, большинство из тех, кто орёт — никогда не прощу — простили бы! И приняли!

Только… к таким почему-то не возвращаются.

И ко мне Олег не вернётся.

Так что я могу совершенно спокойно продолжать его ненавидеть.

— Ну, присядем на дорожку?

— Давайте скорее, а? Мне еще вас и Коржика надо к бабушке завезти, — а там выдержать допрос с пристрастием, о-о… — и так буду тащится по пробкам.

— А раньше нельзя было выехать? — Сын меланхолично что-то жуёт, выкатывая свою сумку.

— В смысле? — загружаю свой чемодан, с трудом поднимая.

Нет у меня опыта таскания тяжестей. В чем, в чем, а в этом мой Королькевич всегда был на высоте. Сам таскал, потом водителя нанял.

Сейчас водитель таскает чемоданы Жанны Рождественской. На самом деле, её фамилия Тупицына. Просто балерина Тупицына — не звучит. А Рождественская — звучит. Не родственница великого поэта. И в посёлке Рождественское не жила. И это не фамилия её троюродной бабушки.

Её маман придумала псевдоним и какую-то левую историю.

Да, да, я много знаю о любовнице моего мужа.

Правда, узнала о ней, как это обычно бывает — последняя.

Мне даже подруга одна заявила удивленно — как это ты не знала, мы все знали, мы думали, и ты знаешь…

Что, бля?

А что, так можно было?

Знать о любовнице и жить мирно и спокойно?

Стала бы я так рвать и метать если бы знала!

Да, когда Олег меня поставил перед фактом я была в ступоре.

— Как… какой развод? Кто разводится?

— Ну, не мосты же, Миля? — муж звал меня именно так, Миля, не Мила, не Милана, Миля… — Мы с тобой разводимся, дорогая, прости.

Сказал, и протянул букет моих любимых пионов.

Думал, что не получит по морде цветами только потому, что они мои любимые и стоят как крыло Боинга?

Нет. Извините.

Получил.

— Миля, ты с ума сошла?

Это я еще не сошла!

Сошла, когда швырнула в него хрустальную вазу.

— Дура, стой, коллекция!

Ваза была не из коллекции, а