Греховный рыцарь. Кража. - Трейси Лоррейн
— Жаль, что я их не хочу.
— Ты можешь бороться с этим сколько угодно, однажды...
— Хватит, — говорю я, поднимая руки вверх в знак протеста. Мы спорили об этом один раз, а потом спорили сто раз.
Моя сестра в душе романтик, несмотря на выбор профессии. Ее жизнь может казаться совсем другой, но в глубине души она хочет, чтобы мужчина свалил ее с ног, угощал вином и ужином и показывал, что она - единственная женщина в мире, которую он видит.
Это мило. Я бы хотела, чтобы у меня была такая же фантазия, где все можно исправить с помощью любви.
Но это полная чушь. Она это знает – даже если не хочет признавать, – я это знаю. Черт, даже наш младший брат это знает.
Это фантазия. Ее не существует.
Ни один мужчина не придет и не спасет нас из этой дерьмовой ситуации. Это наша жизнь. Это всегда была наша жизнь, и это всегда будет наша жизнь.
И с этой маленькой депрессивной речью я поднимаюсь на ноги и подхожу к своему ужасающему наряду.
Я смотрю на сестру, которая лежит на нашей кровати с ее идеальной фигурой песочных часов, полной грудью и изогнутыми бедрами.
А затем бросаю короткий взгляд на свою менее женственную фигуру. Меня передергивает.
— Прекрати, — предупреждает она. — Есть миллионы женщин, которые убили бы за то, что у тебя есть.
Пропустив ее слова через себя, я стягиваю с себя халат и тянусь за платьем.
Мы с Блейкли уже давно не испытываем никаких проблем с тем, чтобы быть обнаженными друг перед другом.
Для нее это не проблема, она привыкла к тому, что другие видят ее тело, а для меня это была большая проблема, когда я начала развиваться. Несколько лет я прятала свое тело как могла, но скромность длилась недолго. Блейкли ничего не говорила, я-то знала, что она все понимает. Но постепенно я нашла способ доверять ей, как она мне.
— Я знаю, что ты собираешься сделать все, что нужно, но, пожалуйста, скажи мне, что ты собираешься надеть трусики, — поддразнивает она, когда я шагаю в платье и натягиваю облегающую верхнюю половину на ноги.
— Да, конечно, — ехидно отвечаю я. — Большие, если я добьюсь своего.
Она усмехается, когда я наконец натягиваю платье.
В отличие от нее, мои сиськи и вполовину не так хорошо сидят в нем, а в области талии нет такого облегания, поэтому я чувствую себя полной идиоткой. Но потом я смотрю на себя в зеркало и хмурюсь, глядя на свое отражение.
— Что случилось? — нерешительно спрашивает Блейкли.
Мои губы шевелятся, чтобы что-то сказать, но я несколько секунд не могу подобрать слов.
— Я выгляжу... — Она поднимает брови в ожидании. — Я выгляжу... сексуально, — признаюсь я, чувствуя себя немного странно из-за этого.
— Наконец-то, — объявляет Блейкли с широкой, гордой улыбкой на лице. — Я говорила тебе об этом годами.
Я продолжаю смотреть на себя в зеркало в полном шоке от того, что человек, смотрящий на меня в ответ, - это я.
Неужели это то, что видят другие, когда смотрят на меня?
Нет, этого не может быть.
Я качаю головой, взгляд задерживается на очках в толстой оправе, которые лежат на туалетном столике поверх моего планшета, и я вспоминаю о девушке, которую видят все остальные - или не видят, в зависимости от обстоятельств.
Я - ботаник, чудаковатая художница. Та, кого все не замечают.
Я не та горячая девушка в зеркале, одетая в облегающее платье Санты, которая готова отправиться развлекать богатых стариков на их праздничном вечере покера.
Дрожь пробегает по позвоночнику, когда я думаю о том, какие взгляды будут устремлены на меня сегодня вечером. Этого почти достаточно, чтобы я снова накинула халат и забралась в постель.
Но я не могу. Нам нужны эти деньги, как и Блейкли не хочет терять эту работу.
Поэтому, собрав все силы, я роюсь в крошечной коллекции нижнего белья сестры – я имею в виду не количество, а размер каждого предмета, – и когда нахожу красные стринги с блестящим бантиком, подавляю в себе страх и натягиваю их.
Далее следуют красные сеточки, которые крепятся к ремешкам, свисающим с пояса платья, и пара ее стриптизерских туфель на каблуках. Они немного маловаты и жмут мне ноги, но теперь уже поздно отступать.
— Идеально, — хвалит моя сестра. — Только... не наклоняйся.
В очередной раз стоя перед зеркалом, я так и делаю, и вздыхаю, когда вижу все – и я действительно имею в виду все – на виду.
Сердце колотится в груди, и я начинаю потеть.
Это настолько плохая идея, что я начинаю сомневаться в своем решении.
— Сегодня ты всего лишь официантка, Иви. Будут и другие девушки, танцующие в гораздо меньшем, чем на тебе. Мужчины сбегутся на них.
— Но что, если они...
— Вежливо улыбнись и отойди. Я не собираюсь сидеть здесь и притворяться, что ты собираешься провести ночь с достойными мужчинами, Ив. Но, кроме того, они не самые худшие из тех, с кем я регулярно имею дело, и я абсолютно уверена, что ты сможешь держать себя в руках.
— Я не думала, что ты хочешь, чтобы я это сделала.
— Не хочу. Но это не потому, что я не думаю, что ты не можешь справиться с ситуацией, — фыркнула она. — А потому, что ты не должна этого делать.
— Ну да. Для тебя все что угодно. Только помни, что ты будешь у меня в долгу, когда тебе станет лучше. Я хочу больше пиццы и мороженого, чем знаю, что с ними делать, — поддразниваю я.
— Это я могу устроить.
Возле нашего здания раздается гудок.
— За тобой приехали, — торжественно говорит моя сестра, пытаясь поднять свое измученное тело с кровати.
— Просто оставайся там, — говорю я, накидывая на нее длинный плащ, чтобы укрыть. — Отдыхай. Я справлюсь. — Честно говоря, я понятия не имею, правда это или нет. Мое сердце колотится с частотой миллион ударов в секунду, а я еще даже не вышла из квартиры.
Я могу это сделать.
Я могу это сделать.
Я смогу.
— Удачи. Позвони мне, если я тебе понадоблюсь.
— Со мной все будет в
