Зайка для Хищника (СИ) - Саша Кей
Но моим надеждам не суждено сбыться.
Когда я, максимально устранив последствия слезоразлива, выхожу из уборной, поздний гость никуда не девается, он терпеливо меня дожидается на диванчике с букетом тюльпанов и огромным конвертом.
Этот конверт вызывает у меня нервный тик. Если мне сейчас действительно придется что-то делать, я начну убивать. Стреляю глазами в настенные часы: перевалило за восемь часов вечера.
— Добрый вечер, с наступающим женским днем, — начинает посетитель довольно бодро, но заканчивает уже тоном, в котором слышны сомнения в уместности поздравлений. Очевидно, он замечает, что я заревана, и я пытаюсь всячески от незнакомца отвернуться. Все-таки красные глаза, сивые ресницы, лишенные туши, и распухший нос показывать не хочет ни одна женщина даже совершенно постороннему непонятному мужику.
Он все же поднимается с места и протягивает мне тюльпанчики, они очень нежные и милые, но конверт в другой руке приковывает мой взгляд.
— Чем я могу вам помочь? — принимаю я цветы. Голос мой дает понять, что лучше бы мужику со своими проблема справиться самостоятельно.
Да, не очень приветливо с моей стороны, но все радушие кончилось в пятнадцать ноль пять. Стараясь не смотреть ему в лицо, прохожу за свой рабочий стол и демонстративно начинаю собирать личную мелочевку в сумку. Может, хоть это его проймет.
— Лютаев ждет эти документы, — мне протягивают конверт, и я смотрю на него будто он отравлен. — Его надо просто убрать в сейф…
Ах, просто убрать! Это же прекрасно! С этого и надо было начинать!
Все еще отводя глаза, я протягиваю руку за документами. Мужик, наверно, решит, что я социофоб, но не плевать ли?
Этих товарищей с пачками документов после завершения рабочего дня до хрена и больше. Я их даже уже не различаю. «Очередной костюм» — так я их называю.
Ладно, сейчас быстренько уберу, и надо валить отсюда пока при памяти.
Нащупываю в тайничке под столом ключ и почти бегом подлетаю к сейфу. «Костюм» еле успевает посторониться.
Но не зря говорят, что спешка хороша лишь при ловле блох.
Окрыленная тем, что от меня ничего особенного больше не требуется, я не смотрю под ноги, и задеваю каблуком провод от системника. Мне чудом удается устоять на ногах и не вырвать кабель с мясом, и все бы было хорошо, но свинский день не может закончиться не свински. Ключ из руки, которой я взмахиваю, чтобы удержать равновесие, вылетает и падает строго между стеллажами.
Черт бы его побрал!
Все, о чем я сейчас мечтаю, попасть домой, как можно быстрее!
Неужели это так сложно?
Недолго думая, я сую конверт подмышку, под удивленный вздох посетителя встаю на колени перед стеллажами и тянусь за ключом.
Ключ не капризничает и попадается под пальцы довольно быстро, а вот вылезти оказывается не так-то просто. Точнее, это грозит серьезными потерями.
Втиснувшись боком в узкое пространство почти по пояс, я оказываюсь зажата между двумя стойками, и при попытке сдать назад, задев за одну из них, отлетает пуговица на блузке. На секунду я замираю, но в итоге решаю, что место потери не такое уж критичное, и продолжаю вылезать.
Щелк!
Вторая пуговица.
Она выстреливает и падает к начищенным ботинкам, которые приблизились к стеллажу.
— Может быть, я могу вам помочь? — значительно дружелюбнее, чем я пять минут назад, интересуется баритон в костюме.
— Нет, спасибо! — я делаю еще рывок.
Блямс!
Третья пуговица.
Осталась всего одна. В стратегическом месте. Если я ее лишусь, то перед мужиком я предстану совсем в непотребном виде.
Посетитель поддернув брюки, садится на корточки рядом со мной и подбирает пуговицы.
— А может, все-таки могу? — со смешком уточняет он. Вот я вижу только его колени, обтянутые темным сукном, но догадываюсь, что он ржет.
— И как вы себе это представляете? — огрызаюсь я. — Стеллажи подвинуть нельзя, они привинчены к полу.
— Я мог бы просунуть рук между стойкой и вашей… вашими… гхм… Вашим телом, — находит он наконец приличное определение. — И сжать их, то есть, прижать… э… поплотнее.
Глава вторая
Что? Прижать мои…?
У меня от возмущения все внутри дрожит! Предложить мне такое!
Но по причине скованности все мое негодование выражается в агрессивном вилянии пятой точкой.
— Мне кажется, это неуместное предложение, — цежу я.
— Ну как хотите, — не настаивает «костюм». — Пуговицы я положу на столе.
Он поднимается, и я слышу звук удаляющихся шагов.
Как?
Он оставит меня вот так? Говнюк!
Настает время принимать серьезные решения. Что страшнее: позволить незнакомцу ухватить меня за титьки или лишиться последней пуговицы и чесать к гардеробной через все здание под камерами наблюдения в рубашке, края которой без застежек не сходятся?
— Подождите! — выдавливаю я.
Шаги замирают, а потом снова приближаются ко мне.
— Я согласна, — скрепя сердце озвучиваю я. — Только без вольностей!
Мое предупреждение вызывает очередной смешок.
Весело ему. Посмотрела бы я на него, прищеми ему ширинку!
Мужик опускается на корточки и, положив руку мне поясницу, или почти поясницу, наклоняется ко мне
— Руку севернее! — шиплю я.
— Да подожди те вы, — ворчит он, игнорируя мою команду.
Он придвигается еще ближе, и я чувствую тепло, которое исходит от его тела. Мне видно только кусочек его плеча, но, бог с ним со зрением, уже через секунду начинают волноваться совсем другие органы чувств.
До меня доносится его аромат. Потрясающий парфюм, который, видимо, действует на меня, как глубокая анестезия, потому что я не сразу соображаю, что мужчина приступает к действиям.
Положив вторую руку мне живот, обжигая обнаженную в распахнувшихся полах рубашки кожу, он медленно, слегка надавливая, скользит рукой по направлению к груди.
Черт меня подери!
Если он сейчас не получает удовольствие, то я не Ира Зайцева!
Добравшись до ложбинки, мужчина слегка медлит, но через секунду его ладонь накрывает мою левую грудь.
Левая грудь неожиданно оживает и напрягшимся соском напоминает, что у нее давно уже ничего такого не было, а это нехорошо.
Я краснею как рак. Мужик не может не чувствовать упирающуюся ему прямо в центр ладони твердую горошину. И ведь ему не объяснишь, что я не испытываю никакого возбуждения! И я смирившись решаю не оправдываться, это будет слишком глупо выглядеть.
Тем временем, спаситель приноравливается к тому, с какой стороны прижать грудь плотнее, и это больше похоже на весьма смелую ласку. Он перекатывает грудь в ладони, а вторая рука, каким-то образом окончательно переезжает на ягодицы.
Но не успеваю я возмутиться, как товарищ наконец находит правильное положение, надавливает рукой и
